— Прошу прощения, мисс Харви… Я бы очень хотел разобрать это чудесное предложение по частям речи, но у меня в штанах чугунная чушка, которая уже покраснела как свекла и болит…
Вот вам крест!
Говорили:
— Может, если бы я подышал свежим воздухом…
Так полкласса оказывалось на улице.
Лоуэлл Ричардс: Преподаватели не требовали от учеников мужского пола активного участия в уроке, опасаясь, что те продемонстрируют неуместное возбуждение, чем нарушат дисциплину в классе и подорвут авторитет преподавателя.
Шериф Бэкон Карлайл (J детский враг Рэнта): Если бы речь шла о нормальных эрекциях, это была бы совсем другая песня. Но их стояки были фальшивые, химические. Специально, чтобы срывать уроки.
Лоуэлл Ричардс: Хотя ходили слухи, что некоторые ученики пили препараты, предназначенные для лечения эректильной дисфункции, юрисконсульт сообщил, что мы не имеем права заставить их сдавать анализы мочи. Он предупредил, что хотя некоторые случаи могут быть вызваны незаконно купленными лекарствами, остальное генитальное возбуждение имеет естественные причины и таким образом подпадает под защиту Закона об инвалидности. По совету юрисконсульта администрация школы организовала для учеников мужского пола обучающую презентацию.
Доктор Дэвид Шмидт (J миддлтонский врач): Я показал им цветные слайды пенисов, подвергшихся длительному приапизму и в результате пострадавших от гангрены. В дидактических целях я отобрал наиболее яркие примеры: члены, на которых крайняя плоть, головка и распухшие пещеристые тела приобрели иссиня-черный или ядовитый темно-зеленый оттенок, типичный для запущенного некроза тканей, лишенных доступа кислорода.
Сайлас Хендерсен: Некоторые ребята перевязывали себе член шнурком от ботинка. Другие совали в трусы огурец. Перевязывать полный крови орган больно, но за огурцом нужен был глаз да глаз. Ужасно: некоторые бочком пробирались в туалет, чтобы поправить свой «член», и тут у них из штанины выскальзывал огурец или цуккини.
Ребята прозвали свои эрекции «стояк», «мокряк» и «висяк». «Висяк» — это когда у тебя вместо члена висит огурец. А «мокряк» — когда берешь на палец масла или шампуня, чего-нибудь такого жирного, чтобы не высыхало, и рисуешь спереди темное пятно. Типа тень такая.
Лоуэлл Ричардс: Наша стратегия не принесла заметного успеха.
Кэмми Эллиот: Рэнт Кейси носил в школу всего две рубашки, потому что не мог допустить, чтобы над его мамой смеялись. Даже он понимал, что вышитые на его штанинах радуга и плющ выглядят печально. Поэтому он нашел в секонд-хенде две рубашки и пару обычных джинсов и держал их в сарае, где переодевался по пути в школу или из школы.
Со всех сторон засада. Если бы Рэнт одевался в одежду, которую разукрасила его мать, издевательства над ней в конце концов разбили бы ему сердце. А если бы он сказал ей, что не надо украшать его одежду, он разбил бы сердце ей.
Дэнни Перри: Через неделю после начала весеннего семестра Рэнт пошел на переговоры с правлением школы. Они сидели и говорили в учительской, за закрытыми дверями, а мы все ждали в коридоре.
Боуди Карлайл: Нас не пускали в учительскую, и мы не знали, что там есть вторая дверь. Когда мы уже отсидели себе все задницы, правление вышло в коридор. А Рэнта Кейси не было.
Дэнни Перри: Рэнт взял и смылся через эту тайную дверь на улицу, мимо нас. Взял чек на десять тысяч долларов и справку о досрочном окончании школы.
Лоуган Эллиот: Чистая правда! Мы тут машем хренами, а Рэнт нас бросает. Смывается с чеком от администрации. Так его и прозвали Хреновым Бенедиктом Арнольдом.
Сайлас Хендерсен: Без Рэнта наша хреновая революция как-то выдохлась. Опала. Остались глупые детишки с кабачками в трусах и перевязанными пиписками.
Зря мы доверились Рэнту Кейси.
И зря перевязывали пиписки. Ужасно больно вырезать резиновую ленту, которая перекрутилась и спуталась с волосами.
Лоуэлл Ричардс: По договору Рэнту дали новенький аттестат с хорошим средним баллом и зачетом по всем видам спорта. Это Рэнту Кейси! Который ни разу не стукнул по мячу и не пробежал и метра.
Но явись он хоть раз на встречу выпускников, все мужчины Миддлтона выстроились бы в очередь, чтобы его пристукнуть.
Боуди Карлайл: Получить с аттестатом зрелости чек. И то, и другое — просто бумажки, которые ценны только согласно договору. Договор — большой шаг от лжи к реальности.
Рэнт понял, что можно создавать свою реальность. Как деньги Зубной феи. Если во вранье поверит много народу, это уже не вранье.
Мэри Кейн Харви: Прошло уже много лет, а у меня в кабинете на парте кто-то написал: «Рэнт Кейси отсюда смылся».
Лейф Джордан: Конечно, некоторые до сих пор не простили Рэнту предательства. А остальные просто пожали плечами, вытрясли морковки из штанов и стали жить дальше.
Айрин Кейси (J мать Рэнта): Мы не могли позволить себе дорогую одежду, но я украшала ее вышивкой или заклепками. Мальчишки обожают блестящие хромированные заклепки. Иногда я пришивала специальную отделку или вязаную тесьму. Я знаю, Бадди был просто в восторге. Носил эти вещи в школу, и очень аккуратно.
В тот вечер, когда Бадди уехал из дома, он все забрал с собой в город. Он так гордился своими нарядами!
14 — Отъезд
Боуди Карлайл (3 детский друг Рэнта): Выносить все шмотки Рэнта нам пришлось вдвоем. За ночь до отъезда он только сделал вид, будто упаковал все в чемоданы. А на самом деле притащил мешки для мусора и набил их своими рубашками и штанами. Полжизни, отданные матерью на вышивание джинсов. Молодость, потраченная на заклепки и отделку. Рэнт клал каждую рубашку себе на грудь, прижимал подбородком, разглаживал морщинки и складывал рукава. Застегивал на все пуговицы. А сложенные брюки и рубашки отправлял в черные полиэтиленовые мешки.
Мы отошли за ветрозащиту из лоховины, за три горизонта от фермы Кейси. Уже почти наступило утро. На пустыре Рэнт вытащил из мешка первую рубашку. Держась одной рукой за воротник, другой потряс зажигалку. Потом поджег подол и долго стоял, глядя на разгорающуюся «варенку». Шедевр его матери. Рубашка казалась все ярче, пока Рэнт не выпустил ее, не уронил пылающую ткань себе под ноги. Огонь высветил крошечные желтые точки, похожие на следы от змеиных укусов: глаза собак, койотов и скунсов. Моргают, ждут поживы. Все они в свое время кусали Рэнта.
Эхо Лоуренс (R автосалочница): Когда видишь Рэнта в первый раз, сначала замечаешь зубы. Вместо нормальной резинки они с дружками сковыривали с дорог гудрон. Летом гудрон сочился из трещин в асфальте, вот его они и жевали. Зубы, которые они продавали Зубной фее, были черные как деготь.
