Машина, которую только что выставили на продажу, изрядно помята и поцарапана; на щитке запеклась кровь с волосами.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Кукла-младенец и «кенгуру», конечно, были привинчены к крыше. Большинство команд использовало ту же дыру и болты каждую неделю, чередуя коляску с кружкой или пакетом. Когда машина покрывалась царапинами и выбоинами, а значит, теряла свою привлекательность, многие команды придумывали всякие вариации на основную тему. Вместо кофейной кружки привинчивали кофеварку и поднос с чашечками и блюдцами. Корзинку булочек с шоколадной начинкой. Серебряную вазочку с одной красной розой, подрагивающей во встречном потоке воздуха.
Шот Даньян: Аукционер выводит:
— …Семьдесят пять, семьдесят пять, кто даст восемьдесят… Кто поставит восемьдесят долларов… Я слышу восемьдесят?..
Рэнт и Эхо ходят по стоянке, заглядывают под капоты. Эхо показывает на разбитые ржавые микроавтобусы с обрывками гофрированной бумаги и надписями: «Команда, вперед! «Тигры» атакуют!» Сиденья и пол забросаны кусками еды и обертками из фаст-фуда, которые владельцы оставили Ночью Футбольной Мамы.
Эхо открывает водительскую дверь «купе», к крыше которого еще привязана искусственная рождественская елка. Нажимает одним пальцем кнопку на стерео, но ничего не происходит. Нажимает еще раз, сильнее, и выскакивает диск.
— Моя любимая джазовая сборка, — говорит она, показывая диск Рэнту. — Вот уж не думала, что когда-то ее услышу!
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Накануне Дня Благодарения забытая простая кружка превращалась в индейку из папье-маше, раскрашенную в коричневый цвет и лакированную. Бокалы с плескающимся красным вином. Солонки и перечницы. Длинные белые свечи в латунных подсвечниках, вместо пламени — лампочки на батареях. Такие внушительные экспозиции означают, что команда выехала в этом автомобиле последний раз. Чтобы установить тарелки с ямсом и спаржевой фасолью, в крыше нужно провертеть десятки дырок.
На пышные проводы автомобиля — их называли «Похоронами» или «Последним забегом» — команды прибывали на «поле» не позже, чем за час до «окна». До официального начала игры проходило настоящее дефиле. Машины щеголяли своими украшениями и красиво прощались, а после игры оказывались на свалке.
Шот Даньян: Скриптохудожник внутри меня всегда ищет, что бы такое записать. Я то и дело тянусь рукой к порту, чтобы переключиться. Например, записать какое-то наблюдение: как выглядит какой-нибудь ржавый автомобиль. Как Рэнт улыбается Эхо, хотя из полуоткрытого капота торчит только ее задница, а голос приглушен слоем металла:
— Дроссельная заслонка ни к черту!
Через несколько машин от них по колеса в грязи стоит разбитая тачка с жестким верхом. На крышке багажника ярко-розовая надпись лаком для ногтей с блестками: «Бомба-Вишенка III». Рядом стоит Тина Самсинг.
Когда Тина сжимает кулаки и направляется прямо по грязи к заднице Эхо, я переключаю порт на запись: будет жарко.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Как я уже говорил, по зрелищности ничто не могло сравниться с Ночами Елок. В этих редких случаях и старые, и новые машины приезжали пораньше, чтобы себя показать. Первонаначальная идея заключалась в том, чтобы привязать рождественскую елку на крышу, как будто вы счастливая семья и везете дерево из лесу или с елочного базара. Но как простая чашка кофе переросла в пир, так и обычной елки стало недостаточно.
Конечно, команды использовали искусственные елки. Их привязывали по всей длине машины так, что ствол висел над капотом, закрепленный веревками над бамперами. С самого начала ветки украшали серебряной мишурой. К верхушке привязывали проволокой яркие звезды, приклеивали или прикручивали блестящие украшения. Перед «окном» Ночи Елки парад начинался часа за два. Автосалочники разъезжали по дорогам с елками, мигающими цветными электрическими гирляндами, шнур от которых тянулся к автомобильной зажигалке или электропроводке. В каждом стерео гремели рождественские хоралы.
Как только открывалось «окно», гирлянды гасли. Звуки замолкали. Команды рассыпались, и начиналась настоящая охота.
Шот Даньян: Аукционист говорит:
— …Сорок долларов. Мне дадут сорок долларов? Да вы что, ребята, на заправке и то оставляют больше. Тридцать долларов?..
Эхо, не разгибаясь, погрузила руки по плечи в двигатель, прижалась щекой к крышке клапанного механизма. Тина Самсинг заходит сзади и говорит:
— Эй, шлюха!
Рэнт, опершись на переднее крыло, внимательно смотрит под капот, на Эхо.
Аукционист:
— …Я слышу двадцать пять? Двадцать пять долларов?..
Тина не унимается:
— Эй ты, хватит на меня стучать! — Все это заднице Эхо. — Еще раз на меня ложно заявишь, я сама позвоню и заявлю на тебя.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: С погасшими огнями автомобили под елками становятся черными, лохматыми, колючими… монстрами. Их выдает только тихий звон трясущихся стеклянных и хрустальных украшений. Едва проедешь мимо темной изгороди или кустов, как они взорвутся тысячью цветов в зеркале заднего вида. Взвизгнут шины, сверкающая масса заденет автомобиль и снова исчезнет в ночи.
Шот Даньян: Аукционист разоряется:
— …Двадцать долларов? Можем начать ставки с двадцати?..
Эхо отвечает из капота, уткнувшись лицом в противопожарную перегородку:
— Исчезни. Я даже не знаю, какой у тебя сейчас номер. — Она по-прежнему стоит к Тине задом. — Как я буду стучать на тебя, если не знаю твоего номера?
Аукционист говорит:
— Двадцать! У меня есть двадцать. Я слышу двадцать пять? Кто поставит двадцать пять?..
Рэнт смотрит на Эхо, опираясь о крыло, нагибаясь все ниже. Что до меня, я смотрю и записываю, чтобы потом пережить это дома.
Тина говорит:
— Эй, Дневня-ак… — Поворачивается к Рэнту, громче: — Ты, чернозубый! Дневняк!
Рэнт поднимает глаза. Рукава закатаны, видны шрамы от укусов на предплечьях.
А Тина ему:
— Твоя девушка сказала тебе, чем она зарабатывает? Откуда у нее деньги на тачку?
Рэнт молчит. Я сплевываю, просто по привычке. Еще раз.
Эхо вынимает руку из капота, сгибает локоть. В руке разводной ключ, который она сует в задний карман брюк.
Тина Самсинг говорит заднице Эхо и ключу, который торчит у той из кармана:
— Твоя ненаглядная девица трахается за деньги. — Скрещивает руки на груди, подается назад и орет: — Твоя девчоночка — мерзкая шлюха!
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: В день после Ночи Елки улицы сияют. Сверкают. На ветру дрожат блестящие обрывки золотой и серебряной мишуры. Под шинами проезжающих автомобилей хрустят осколки игрушек.
