Шот Даньян: Аукционист говорит:
— …У меня двадцать три! Предложено двадцать три доллара. Раз…
Эхо отступает назад и поворачивается к Тине.
Рэнт спрашивает:
— Это правда?
Аукционист:
— …два…
Эхо поводит головой, чтобы в шее хрустнуло, и отзывается:
— Правда что?
Рэнт отвечает:
— Что она сказала… Ты правда моя девушка?
Аукционист:
— Продано!
21 — Эхо
Кэнада Мерсер (J программист): Мы с женой наняли Эхо Лоуренс после того, как однажды побывали в гостях. Мы ужинали у Тайсон-Нилов, знакомой пары, у которых только родился первый ребенок. Ребенок постоянно принимался кричать, и это мешало ужину. Когда мать убежала заниматься им в тысячный раз, отец заметил:
— Я рад, что мы попробовали секс втроем до того, как создать семью.
С новорожденным, мол, не хватает ни времени, ни уединения, чтобы поэкспериментировать с ремнями, вибраторами и полицейской формой. Но зато теперь им не жалко, что появился ребенок. Оба выглядели очень счастливыми.
Уходя из гостей, мы с Сарой думали, что совершенно отстали от жизни. Хотим завести собственного ребенка, а сами не знаем, что такое анальный секс! Что до секса втроем, эта тема даже не обсуждалась.
Через несколько дней мы позвонили Тайсон-Нилам и спросили, как найти специалистку по интиму с парой. Они как раз знали Ночную девушку, которая работает с парами нашего возраста и будет рада прийти к нам после комендантского часа.
Эхо Лоуренс (R автосалочница): Где там! Полиция так и не нашла ублюдка, который врезался в нашу машину. Последнее, что я помню о родителях, — мы ехали на машине. Мы постоянно ездили. Мать водила серую служебную машину, такую побитую, что скорее напоминала фольгу, которую кто-то смял, а потом попытался расправить. Мать была инженером-транспортником и вечно читала мне лекции об уровнях загруженности дорожной сети. Тормозила посреди эстакады, чтобы показать мне дорогу с проезжающими под нами машинами. Задавала мне вопросы о «часовом объеме» и «факторе часа «пик»».
Я спала на заднем сиденье ее серой машины, когда кто-то нас протаранил — в лоб.
Сара Мерсер (3 коммерческий директор): Оказалось, что у этой девушки, как бы сказать, парализована рука. Локоть согнут и чуть вывернут, сама рука кажется меньше. Пальцы скрючены; она ими никогда ничего не брала и не поднимала. Нога с той же стороны была короче другой и при каждом шаге вихлялась от бедра. Девушка заметно хромала.
Она была бы очень хорошенькой, если бы не полиомиелит или паралич, после которого левая сторона лица осталась навсегда расслабленной и неподвижной. Бедняжка: в конце каждой фразы она замирала, разинув рот. Пыталась выдавить из себя точное слово. Было мучительно трудно удерживаться и не заканчивать за нее все ее мысли. Выпив бокал мерло, она призналась, что причина всех ее увечий — мозговая травма, потому что мать ударила ее по голове.
Эхо Лоуренс. Да, такое я часто рассказываю. Мама меня ударила. И папа тоже, но не так, как можно подумать. Вообще-то ударила их я. Когда произошла авария, меня вынесло с заднего сиденья и швырнуло им обоим в головы. Полицейский не внес это в протокол, но я сломала обоим шеи. Моя голова так сильно ударилась об отцовскую, что правая височная доля съежилась. Моя рука такая же маленькая, как в восемь лет. Нога чуть-чуть выросла. Афазия — когда я долго подбираю слова — это почти поддельное. Я притворяюсь, что последнее слово в предложении меня… и тут я делаю паузу… душит. Как будто мне никак не удается выговорить нужное… слово. Напряжение заставляет людей вслушиваться в то, что я говорю.
В нас врезался другой серый седан из окружного транспортного отдела, точь-в-точь такой, как у моей матери. Весь измятый и побитый. Лобовое столкновение. Второго водителя так и не нашли. Звучит… ждите, сейчас скажу… подозрительно.
Сара Мерсер: Девушка выросла сиротой и встречалась со всеми, кто ее пригласит. Один из парней привел ее в частный клуб свингеров, где люди делают это друг перед другом. Убедил ее встать посреди клуба и иметь с ним половой акт. Сзади. Она оказалась первой девушкой из всех, кто туда пришел, поэтому на них обращают больше внимания, чем ей хотелось бы. Чтобы пережить это, она плотно зажмуривается. Все это время бойфренд держит ее за усохшую руку и шепчет на ухо:
— Meine kleine Hure… [Моя маленькая сучка… (нем.)].
В глубине души девушке лестно это внимание: на нее глазеют десятки незнакомцев. Когда мучения заканчиваются, ее кожа мокра не только от пота. Она рада, что не сняла туфель, потому что стоит в лужице. С нее стекает сперма. Звучит абсурдно, но этот вечер резко поднял ее самооценку.
Раньше она и не подозревала, что этот парень говорит по-немецки.
Кэнада Мерсер: Мы подняли тему венерических заболеваний. Она заявила, что не стоит беспокоиться. Объяснила нам, что те, кто зарабатывает на жизнь, как она, обычно включают в прелюдию оральный секс. Но истинная их цель — обычный медосмотр клиента. Сифилис, сказала она, на вкус как курица с карри. Гепатит — как телятина с каперсами. Гонорея — как картофельные чипсы с луком и сметаной. ВИЧ — как попкорн со сливочным маслом. Лоуренс взглянула на мою жену и сказала:
— Дайте мне вас полизать, и я скажу, были ли у вас венерические бородавки и какова вероятность рака шейки матки.
Почти все виды рака, сказала она, на вкус напоминают соус тартар.
Эхо Лоуренс: Когда я выросла, у меня начали потеть руки, стоит войти в автобус. В такси я едва могла вздохнуть. Если я сама садилась за руль, у меня в ушах громко колотилось сердце, я переставала различать цвета. Чуть не падала в обморок, настолько была уверена, что сейчас в меня врежется другая машина. На подсознательном уровне мною управляло воспоминание о том ударе. Дошло до того, что я даже не могла перейти улицу — боялась, что какой-нибудь водитель поедет на красный свет.
Мой мир рушился и сужался.
Сара Мерсер: Вот Кэнада вам скажет. Эта милая, симпатичная девушка-калека принесла с собой черную кожаную сумку, которую плюхнула на обеденный стол. В какой-то момент она отставила свой бокал с мерло и подошла к сумке. Расстегнула молнию и начала доставать эти… штуки. Длинные и толстые штуки из розовой резины, в некоторых местах такие изношенные, что могут сломаться внутри тебя пополам. Розовая резина с пятнами и разводами. Бурыми разводами, как от запекшейся крови. И черным осадком там, где потекли батарейки. Всякие штуки, которых я вообще не понимаю. Наручники и повязки на глаза. Клизма с не слишком чистым наконечником. Резиновые перчатки. Какие-то ужасные прищепки с пружинами, которые она назвала «зажимы на соски». И от всего жутко воняет хлоркой.
Весь этот ужас девушка выкладывала на мой полированный обеденный стол, где мы на День Благодарения едим индейку. Один вагинальный расширитель чего стоит — боже, такой старый, что пластмасса потрескалась! Помню, она еще сказала:
