Из путевых заметок Грина Тейлора Симмса: В Миддлтоне спящих собак все объезжают.
3 — Собаки
Боуди Карлайл (J детский друг Рэнта): Зимой миддлтонские собаки собираются в стаи. Наши же, фермерские, — сбегают, только их и видели. Видеть не видим, зато по ночам слышим, как они воют и лают. Других собак так бросают из машин прямо на обочину. Чтоб отделаться. Городские думают, любой барбос на воле одичает и прокормится. На самом деле те просто зубами щелкают, пока с голодухи не сожрут какую-нибудь дрянь, которую не стали есть другие звери. А в этой дряни полно мушиных яиц. Так что почти все эти брошенные собаки мрут от глистов.
Остальные кучкуются, чтоб не замерзнуть. Ну, те, что не сдохли. Охотятся стаей на кроликов и чернохвостых оленей. Как зима, поймают добычу и воют там, где деревья, у реки. Наши собаки послушают-послушают — и к ним.
Даже самый лучший пес забывает свою кличку, зови не зови. Пропадает на всю зиму, будто сдох, а вой слышен. Как выпадет снег, от твоего любимца, от лучшего приятеля остается далекий вой оборотня в темноте. На холоде-то звуки разносятся на тысячу миль.
Самый страшный детский кошмар зимой — будто идешь ты домой, как солнце сядет, и вдруг слышишь собачью стаю. Они воют, огрызаются, звуки все громче и ближе. В темноте бродит ужас с миллиардом зубов и когтей.
Иногда находят загнанного стаей оленя. Череп — самое большое, что осталось. Все — и шкура, и кости — разгрызено на мелкие кусочки и растаскано. От кролика остается лапка в коме шерсти, шерсть и кровь повсюду. Одна кроличья лапка с кусочком мокрого мягкого меха, как на удачу.
Собака Кейси — та убегала в стаю каждую зиму, а однажды вообще не вернулась. По ночам запрыгнет на диван, смотрит в окно, уши навострит, слушает, как стаи рыщут. Охотятся. Мы их и не видим никогда, больше разговоров, чем дела. Это наполовину сказка. Наша страшилка. Где там наполовину, настоящая сказка. Что собаки, может, даже твои, сойдут с ума и начнут на тебя охотиться! Будут выслеживать тебя по дороге из школы. Бежать за тобой, красться по придорожным кустам. Твой собственный пес тебя нагонит и раздерет на клочки. Сколько ни кричи ему: «Фидо!», «Фу!», «Сидеть!» — пес, которого ты щенком учил не гадить дома и шлепал газетой, тот же самый Фидо сомкнет челюсти на твоем горле и вырвет его с мясом. И завоет над твоей агонией, и вылакает горячую кровь, толчками бьющую из твоего любящего сердца.
Шериф Бэкон Карлайл (J детский враг Рэнта): Только не надо бить на жалость! Рэнт Кейси с начальных классов нарывался на ужасную смерть. От змей или от бешенства. А собаку Кейси звали Фас. Какая-то наполовину гончая, наполовину бигль, наполовину ротвейлер, наполовину бультерьер, наполовину все что хочешь. Это Честер Кейси дал ей такую кличку: Фас.
Эдна Перри (J соседка): Если вам это интересно, Кейси звали друг друга по-разному. Айрин называла мужа Четом. Он ее — Рин, сокращенно от Айрин, и только в глаза. Никто больше так ее не называл. Рэнт говорил Честеру «папа». Айрин звала сына Бадди, а отец — Бастером. Рэнтом — никогда. Только Боуди Карлайл так его звал.
А еще говорят, Рэнт называл Боуди Жабой. Честно!
В общем, у всех друг для друга разные имена. Бастер был Рэнтом и Бадди. Честер был Четом и папой. Айрин — мамой и Рин. Так люди присваивают тех, кого любят, — дают им особенное имя. Хотят сделать их своей собственностью.
Шериф Бэкон Карлайл: То же самое, что выбросить собаку на дорогу. Худшее, что человек может сделать, — это себя распустить.
Эхо Лоуренс (R автосалочница): Вот послушайте. Рэнт говорил: «Для каждого, кто тебя знает, ты разный».
А еще он говорил: «Ты есть только в глазах других».
Если б на его могиле что-то написать, больше всего он любил эти слова: «Твое завтрашнее будущее окажется не похоже на вчерашнее».
Шот Даньян (R автосалочник): Бред! Вот его любимые слова: «Некоторые из нас рождаются людьми. Остальные идут к этому всю жизнь».
Боуди Карлайл: А я помню, Рэнт говорил: «Моложе, чем сегодня вечером, нам уже не стать».
Айрин Кейси (3 мать Рэнта): По воскресеньям Бадди ходил с бабушкой Эстер в церковь. В хорошую погоду мы с Четом надолго отвозили Бадди к ней. Маленький Бадди увидел, что ей пойти в церковь не с кем, и начал ходить с ней сам. От ее дома до церкви рукой подать. Старушка в нарядной шляпе и маленький мальчик с галстуком-бабочкой идут по дороге, держась за ручки, — так трогательно!
Однажды мы уже спели первый гимн, почитали Библию и наполовину прослушали проповедь, а Бадди с Эстер все не идут и не идут. Уже собирают пожертвования, и вдруг дверь церкви с грохотом открывается. Сначала такой топот по ступенькам у входа, потом большая дверь как распахнется — ручкой пробила дырку в стене. Все оборачиваются и видят малыша Бадди. Запыхался, стоит, упершись руками в колени, дверь за собой не закрыл, светит солнце, и дышит так тяжело, никак не отдышится. Весь лохматый, бабочки нет. Подол рубашки торчит наружу.
Преподобный Кертис Дин Филдс говорит:
— Будьте добры, закройте дверь.
А Бадди задыхается:
— Покусали!
Потом кое-как перевел дух.
— Бабушку Эстер покусали! Ей плохо, очень!
Стоят холода. Я думаю, может, собачья стая? Может, ее какой пес покусал? Ну, дикий какой.
Шериф Бэкон Карлайл: Вы уж меня простите, но ни один Кейси не заплатил за дыру, которую Рэнт проделал в стене церкви. Даже если поверить, что он не нарочно.
Айрин Кейси: Бадди говорит, Эстер укусил паук. По виду похоже, что «черная вдова». Бадди и бабушка шли на службу, и вдруг на полпути она встала. Замерла, выпустила его руку. Кричит: «Боже!» — и обеими руками срывает шляпку с головы, вырывает волосы со шпильками. Бадди говорит, с таким звуком, будто рвут газету напополам. У нее такая черная шляпка для церкви, круглая, черная, размером как банка порошка для ванны. Эстер швыряет ее на землю. И воскресными туфлями топчется по черному атласу. Черные туфли серые от пыли. Черное пальто все в клубах пыли. Сумкой болтает, другой рукой отгоняет Бадди, не трогай, мол.
На шляпке вырванные с корнем пучки седых волос.
Эстер туфлей переворачивает шляпку, они с Бадди садятся на корточки и смотрят.
Среди пыли и камешков, между смятой вуалью и скомканным атласом, дергая лапкой, лежит паук. Пыльный черный паук с красными песочными часами на животе.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса (R Историка): Местный паук «черная вдова», близкий родственник южноафриканской «черной вдовы», принадлежит к семейству пауков-тенетников и селится в укромных местах вроде старой одежды или дворовых уборных. Пока канализацию не провели в дома, жертвы чаще всего страдали от укусов «черной вдовы» в ягодицы или гениталии. В наше время паук чаще кусает человека, оказавшись на коже при надевании обуви или перчатки.
