— Касс, вы достойны королевской кухни!
Все было хорошо. Утреннее солнце заглядывало в начищенные окна, Касс что-то напевал, шурша накрахмаленным фартуком, а Агата думала о том, что скоро барон проснется и она отнесет ему лекарство.
— Госпожа Агата, к вам посетитель.
Когда Густав вошел, она уже собиралась отнести приготовленные для Конрада и барона питье.
— Хорошо. Густав, доставьте это, пожалуйста, наверх.
— Конечно. Пойдемте, я сначала провожу вас.
— Нет-нет, я сама. Лучше отнесите лекарства, это важнее.
В гостиной ее ожидал незнакомый благообразный господин с явно военной выправкой.
— Добрый день, — поклонился он Агате. — Слуги, наверное, не правильно меня поняли. Я бы хотел увидеть госпожу Виллу фон Лингер.
— Видимо, перепутали, — улыбнулась ему Агата, понимая, что перед нею, должно быть, тот самый таинственный поклонник Виллы.
— Могу я попросить?
— Конечно.
Агата направилась к выходу из гостиной, думая о том, как хорошо, что Вилла не одна. Ей искренне хотелось, чтобы у мамы Конрада все устроилось. Такой спокойный, приятный мужчина…
С Эриком она столкнулась в коридоре. Бледный, он вырос, словно из-под земли.
— Что случилось?
— Вы зачем вышли к чужому без охраны? — прошипел барон.
— Мне сказали, что меня ждут в гостиной, — испуганно проговорила Агата, настолько неожиданно было недовольство барона по отношению к ней. — Я и не думала…
— Не думали?! После всего, что произошло за последнее время? А может, стоило подумать, как вы считаете, госпожа фон Лингер?
— Эрик…
— Простите, — из-за спины барона выступил Густав. — Виноват. Тот господин на вид был настолько респектабелен, что…
— Уволен, — бросил барон, не отрывая взгляда от растерянной женщины.
Бывший солдат склонил голову и пошел в сторону комнат, где размещалась прислуга.
Внутри стало горячо. Нет, вообще она была очень терпеливым и хорошо воспитанным человеком. Жаль только, что многие это принимали за слабость. Зря…
— Густав, постойте, — окликнула Агата управляющего. — Вы остаетесь. И… будьте добры, пройдите в комнату к госпоже Вилле. Передайте ей, что ее ожидают.
— Это мои люди, Агата.
— Ошибаетесь… Эрик! Это мои люди. Это я наняла их на работу. Я — хозяйка поместья, и мне решать — увольнять управляющего или нет!
— Удивительно…
— И что же вас удивляет, господин… Эрик?
— Где была эта ваша злость все время? Как такую строгую даму практически разорили родственники мужа?
— Госпожа Агата, господин барон… я…
— Не сейчас, Густав!
Последнюю фразу Агата и Эрик выкрикнули вместе так, что Густав, побледнев, поспешил удалиться.
— Вы пили лекарства?
— Вас это сейчас волнует?
— И это тоже! — Женщина топнула ногой, сжала кулаки и вдруг почувствовала теплые ладони у себя на плечах…
— Агата… — голос барона стал ниже, — я бесконечно признателен вам за заботу. Однако солдат, который не выполнил приказ…
— Управляющий! Управляющий, который выполняет распоряжения! Это поместье, а не армия, Эрик.
— Хорошо. Хорошо, пусть так, — руки барона сжали ее плечи еще крепче, — но вы должны пообещать, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выйдете к незнакомым людям без сопровождения! Моего или слуг!
— Эрик…
— Пообещайте мне!
— Вы… делаете мне больно.
— Простите…
Барон разжал наконец пальцы и пошатнулся.
— Ульрих! Майер!
Солдаты помогли отвести барона в комнату и уложить в кровать. После нескольких глотков отвара ему стало лучше. Агата сидела рядом, делая вид, что проверяет исправность спиртовки.
— Хватит вертеть ее, Агата! Посмотрите на меня…
Женщина вздрогнула, аккуратно поставила спиртовку на стол и подняла глаза.
— Простите меня. Я вспылил. Напугал вас.
— Нет-нет, вы правы. Вы стараетесь меня защитить, а я своей беспечностью вам мешаю.
— Ну… я тоже не подарок. Лекарства пью не вовремя, и то только те, над которыми вы поколдовали. У меня тяжелый характер, Агата. Я одинокий, старый брюзга. Вам, наверное, скучно со мной…
— Ах, что вы, вовсе нет! Вы прекрасный рассказчик. У вас такое интересное прошлое. Вы… вы можете научить стрелять! Вы — артефактор! Почти волшебник. Если бы не вы, моя книга была бы не правдоподобна. Если бы не вы, меня бы уже…
— Не надо, Агата. Не произносите, пожалуйста, таких страшных вещей. Итак, после взаимного обмена комплиментами согласно протоколу предлагаю мир!
— Договорились?
— Выпьете со мною мое лекарство? Вам оно не повредит, и потом оно действительно вкусное. Ну же. За мир?
— Лекарство — вам! Я выпью гранатовый сок.
— Но он же кислый!
— Ничуть. Просто… у вас тяжелый характер, барон!
— А вы — на редкость любопытная особа!
Они подняли бокалы и чокнулись, не заметив, что дверь в комнату слегка приоткрылась.
Две валльские пастушьи лежали у входа. Собакам стало лучше, и они решили навестить хозяина.
«Видишь… Чокаются люди после того, как говорят друг другу что-то хорошее». — Эльза смотрела на Агату и улыбалась.
«Надеюсь, ты права, Эльза. Потому что выгладит это так, будто они шпаги скрестили в смертельном бою!» — И Грон с тяжелым вздохом опустил голову на лапы.
Глава 17
Она прижала лоб к холодному стеклу, будто хотела вдавить так, чтобы окно треснуло, разрезало лицо и обожгло болью. Эта боль хоть на миг стала бы сильнее той, что внутри.
Стыд. Разочарование. Злость на саму себя.
Стекло не поддавалось. Надо же. Крепкое. Она прижала к нему ладони, надавила изо всех сил — ничего. Интересно, если бы она умерла, он пожалел бы о том, что наговорил?
Она улыбалась собственным мыслям, пока слезы катились по щекам. Детские, наивные мечты — вот я умру, и они будут плакать обо мне! Им будет стыдно, и тогда они пожалеют! Глупые. Глупые дети. Они, наивные, не знают, что Смерть всегда приходит не вовремя. Смерть никогда никому ничего не доказывает.
Немного стыдно, что боль сегодняшняя для нее сопоставима с той… Разве это одно и то же? Нет, конечно.
Так почему же так больно? Так же, как тогда…
Майское солнце, под ногами — надтреснутые плоды шоколадных деревьев, что прятались под толстымслоем опавших лепестков цвета мороженого «лям-боль». Любимое время в году. Она подходила к дому на Цветочной улице…
