Канцлер усмехнулся — тонко подмечено. Постоял еще немного и бесшумно вошел.
Майнц вытянулся по стойке смирно. Девица недовольно поджала губы.
— Перстень обнаружили? — спросил фон Гиндельберг.
— Так точно. В шкатулке. Среди других драгоценностей.
— Оригинально… И что, его даже не пытались спрятать?
— Никак нет.
— В самом деле? Что ж так, дорогая маркиза? — бросил барон задержанной. — Нам повезло, что эта зеленая с золотым отливом поросль оказалась совершенно неопытна в подобных делах. — Эту фразу канцлер пробормотал, уже обращаясь к Майнцу.
— Наша кровь прольется не просто так. Она прольется за свободу. И, напитанная ею, она придет на нашу многострадальную землю!
— О как… — Склонив голову набок и медленно сложив руки на груди, барон перевел взгляд на следователя. — Кто их так изумительно обработал?
— Отрабатываем связи.
— Мы вам ничего не расскажем! — попыталась обратить на себя внимание девушка, которую уже давно никто не слушал.
— Откуда они взяли яд?
— Все истории начинаются и заканчиваются с одного и того же, — вздохнул следователь, — где взяли яд…
— Именно. Его можно отследить?
— Я требую встречи с адвокатом, — занервничала маркиза. — Допрашивая меня в его отсутствие, вы нарушаете мои гражданские права!
Следователь и канцлер переглянулись. Оба с сожалением посмотрели на миловидную дурочку.
— Ваш отец, равно как и отцы оставшихся пяти «борцов за свободу», что принимали участие в этом нелепом заговоре, в данную минуту находится у короля. Вы об этом знаете?
В глазах маркизы блеснуло торжество.
— Понятно. Догадываетесь. А знаете, о чем все они молят сейчас его величество?
— Они требуют, — девушка выделила это слово, — чтобы нас отпустили. Немедленно!
— Ошибаетесь, — грустно улыбнулся канцлер. — Они умоляют, чтобы опала не коснулась их домов. Чтобы казнили только тех шестерых, что покусились на его величество, и сделали бы это не публично, на глазах у всех, а в камерах, не привлекая особого внимания.
— Это неправда! — послышалось у него за спиной, но канцлер уже направился к двери.
— Найдите того, кто все это затеял, — приказал он Майнцу, уже не оборачиваясь.
В дверях фон Гиндельберг столкнулся с незнакомым ему следователем. Видимо, помощником Майнца. У молодого человека глаза горели от возбуждения:
— Господин Майнц! Господин Майнц! Мы их нашли! Всех!
— Пауль! — рявкнул старший следователь. — Ты… что творишь? Приношу свои извинения, господин канцлер, — пробормотал Майнц, виновато взглянув на сжавшего зубы и слегка побледневшего канцлера. — Это мой…
— Охрана! — позвал господин барон, пока бывший стажер мучительно краснел.
Гвардейцы вошли, печатая шаг.
— Мы вернемся через несколько минут, — обратился к ним следователь Майнц, остро жалея, что во дворце нет нормальных конвойных, при которых задержанный ничего себе не сделает и никуда не исчезнет.
— Глаз не спускать! — добавил от себя канцлер, полностью разделяя опасения следователя.
Уже за дверью Майнц стал негромко отчитывать мальчишку. И совсем не за то, что стажер чуть было не сбил канцлера с ног:
— Сведения! При задержанном! Как можно?!
Они дошли до конца коридора — в остальных кабинетах допрашивали молодых людей — и зашли в пустующую комнату.
— Рассказывайте, Пауль! — приказал следователь Майнц. — Только спокойно.
— Граф проговорился! — возбужденно начал стажер, но, поймав холодный взгляд канцлера, тут же заговорил спокойно: — Молодой граф фон Лик сообщил, что он и его друзья встречались в клубе «Мечи и кубки».
— Закрытый клуб? Не слышал о таком. — Фон Гиндельберг поджал губы.
— Открылся совсем недавно.
— Кто хозяин, выясните! Распорядитесь, чтобы проверили все счета! Надо понять, с кем он связан — с Оклером или с Ганзой — те в последнее время активизировались.
— Думаете, будет след иностранных разведок?
— Уверен. Зачем нашим коллегам из-за рубежа сильный, процветающий Отторн? Правильно, незачем!
Эрик долго смотрел перед собой немигающим взглядом, так, как будто искал ответ на давно мучающий вопрос. Но вскоре, будто очнувшись, вновь повернулся к следователю и спросил:
— Как думаете, Майнц… Всех членов клуба и хозяина арестовывать сразу? Или сначала проследить?
— Если они знают об арестах, то следить бессмысленно. Успеть бы задержать до того, как границу пересекут.
— А если… — начал было стажер, но смутился и замолчал.
— Говорите, Пауль, — одобрительно кивнул барон.
— Если спугнуть и посмотреть, куда побегут?
— Действуйте, — приказал канцлер. — Использовать военных. Подключить разведку.
В коридоре послышались чьи-то шаги. Артефактор вдруг почувствовал холод. Липкий, он пробежал по позвоночнику, добрался до сердца.
— Где господин барон?
Услышав знакомый голос, барон вышел из кабинета. Предчувствие не обмануло. Канцлер посмотрел Фульду в глаза и сухо спросил:
— Кто?
— Адель. Самоубийство. Яд розовой ариньи — «нитки счастья». Смертельная доза.
— Но… Как? Она же…
— Пока не знаю. Я еще не проводил экспертизы. Жду твоего решения. Думаю, ампула была вшита под кожу. Но чтобы точно сказать, где именно, мне надо…
— Не нужно.
— Я предполагал, что ты так скажешь, поэтому ничего не предпринимал.
— Спасибо. — Эрик закрыл глаза и покачал головой.
— Не понимаю! Ты ведь договорился. И…
Барон взмахом руки приказал доктору замолчать:
— После…
Артефактор вышел из дворца и с силой вдохнул в легкие свежий ледяной воздух. На мгновение почувствовал запах ее духов. Закрыл глаза. Они попрощались. Магия, доступная лишь артефакторам.
— Прощай. Прощай и прости, я сделал все, что мог.
Холод едва коснулся щеки, отпустил сердце, вновь пробежался по позвоночнику и исчез. Теперь уже навсегда.
— Я счастлива. Не жалей…
Барон сгреб в перчатку горсть снега, хотел обтереть лицо, но так и застыл, сжимая мокрую ледышку в кулаке. Неизвестно, сколько бы он так простоял, если бы не услышал:
— Господин канцлер!
— В чем дело?
— Господин канцлер! Куда прикажете? — Молодой парень не сводил с него требовательного взгляда.
Знакомая многоугольная фуражка положенного по статусу сопровождения. Только этого не хватало!
