Группами по двое и по трое они пересекли опушку леса и углубились в заросли обледеневших папоротников, росших на крошащейся под ногами почве. Песчаная ее поверхность казалась непривычно твердой, словно подвергшейся обжигу, из свежезапекшейся корочки торчали шипы сплавившегося песка.
В нескольких шагах от автофургона два механика крутили в центрифуге охапку покрытых сверкающей коркой ветвей. Вокруг растекалось непрерывное свечение, это осколки отраженного света вылетали из вращающегося резервуара, чтобы тут же раствориться в воздухе. И солдаты, и прибывшие официальные лица, бродившие по огороженному для исследований участку, как один, обернулись, чтобы посмотреть на результат. Когда центрифуга остановилась, механики заглянули в резервуар; там, лишившись своего обрамления, лежала охапка поникших ветвей, их побелевшие листья уныло налипли на металлическое дно. Вместо комментария один из ассистентов показал Сандерсу и Радеку установленный внизу специальный сосуд для сбора выделяющейся жидкости. Сосуд был пуст.
Ярдах в двадцати от леса к взлету готовился вертолет. Тяжелые лопасти его винта вращались, словно слегка изогнутые книзу лезвия, исторгая из потревоженной растительности вспышки света. Резко накренившись, вертолет тяжело поднялся в воздух и, раскачиваясь из стороны в сторону, пополз наискосок над лесной крышей; его лопасти взбивали воздух, чтобы обрести в нем надежную опору. Солдаты, как и вновь прибывшие, замерев на месте, следили за яркими вспышками света, срывающимися с его винта, словно огни святого Эльма. Затем с оглушительным грохотом, напоминающим рев раненого животного, он плавно скользнул назад и нырнул хвостом вниз к раскинувшемуся в сотне футов под ним пологу леса; в кабине отчетливо были видны оба пилота, вцепившиеся в ручки управления. Взвыли сирены припаркованных вокруг обследуемого пятачка штабных машин, и, не сговариваясь, все дружно бросились к лесу, как только вертолет скрылся из виду.
Они еще бежали по дороге, когда доктор Сандерс почувствовал, как земля под ногами дрогнула от удара.
Из-за деревьев волнами накатил свет. Дорога вела прямо к месту крушения, по обеим сторонам от нее неясно вырисовывались дома, к которым вели подъездные аллеи.
– Лопасти превратились в кристаллы, пока он стоял рядом с деревьями! – крикнул Радек, когда они перелезали через ограду. – Вы же видели, как кристаллы тают. Лишь бы с пилотами все было в порядке!
Дорогу им преградил сержант, он оттеснил было назад Сандерса и остальных гражданских лиц, толпящихся у заграждения. Радек крикнул что-то сержанту, и тот пропустил Сандерса, а затем отрядил и часть своих людей. Солдаты бежали перед Радеком и доктором Сандерсом, через каждые двадцать ярдов они останавливались и пытались разглядеть что-либо между деревьями.
* * *
Скоро они очутились уже в самом лесу, вступили в зачарованный мир. Вокруг с кристаллических деревьев свисали космы стеклянного мха. Заметно похолодало, словно повсюду все сковало льдом, но сквозь раскинувшийся над головой полог леса беспрерывно накатывали волны света.
Здесь процесс кристаллизации зашел еще дальше. Заграждение вдоль дороги покрылось мощной коркой, которая превратила его в сплошной частокол, покрытый с обеих сторон шестидюймовым слоем белого инея. Одинокие дома сверкали среди деревьев, словно свадебные торты, а их белые крыши и дымовые трубы превратились в экзотические минареты и барочные купола. На лужайке, ощетинившейся остриями зеленого стекла, сверкал, словно работа Фаберже, детский трехколесный велосипед, его колеса превратились в сверкающие яшмовые короны.
Спины солдат все еще маячили впереди Сандерса, но Радек отстал, прихрамывая и то и дело останавливаясь, чтобы ощупать подошвы своих ботинок. Теперь Сандерсу стало ясно, почему была закрыта дорога на Порт-Матарре. Полотно шоссе превратилось попросту в ковер из стеклянных и кварцевых иголок пяти-шести дюймов высотой, в которых отражались испускаемые листвой цветные лучи света. Шпоры впивались в башмаки Сандерса, вынуждая его кое-как ковылять по обочине.
– Сандерс! Вернитесь, доктор! – До Сандерса, словно слабое эхо в подземной пещере, донеслись отзвуки слов Радека, но спотыкающийся доктор не свернул с дороги, следуя замысловатым узорам, которые, вращаясь, разворачивались у него над головой, словно мандалы из драгоценных камней.
Позади него взревел мотор, и мимо промчался «крайслер» Торенсена; тяжелые покрышки крушили кристаллы, облепившие поверхность. Обогнав доктора ярдов на двадцать, автомобиль, покачнувшись, остановился, мотор тут же замолк, и Торенсен выскочил наружу. Крикнув, он махнул Сандерсу рукой, чтобы тот возвращался назад – по туннелю из желтого и малинового света, в который превратил шоссе полог леса у него над головой.
– Назад! Идет вторая волна! – Дико оглянувшись по сторонам, словно в поисках кого-то, Торенсен припустил бегом за солдатами.
Сандерс остался рядом с машиной. Лес ощутимо менялся, словно на него опускались сумерки. Панцирь, сковавший деревья и другую растительность, потускнел, потерял прозрачность. Хрустальный пол под ногами стал матовым и ощерился зубьями, которые на глазах превращались в базальтовые ножи. Исчезли сверкающие доспехи из цветного света, и на деревья надвигалось тусклое янтарное сияние, затеняющее усеянный блестками пол. Одновременно стало быстро холодать. Оставив автомобиль, Сандерс начал было пробираться по дороге назад (Радек по-прежнему что-то беззвучно кричал ему), но стылый воздух преградил путь, словно замороженная стена. Подняв воротник своего тропического костюма, Сандерс отступил к машине, подумывая, не укрыться ли внутри нее. Мороз крепчал, у доктора начало неметь лицо, руки казались хрупкими и бесплотными. Откуда-то донесся приглушенный крик Торенсена, мелькнула тень солдата, бегущего со всех ног между закованных в серый лед деревьев.
Справа от дороги на лес наползала тьма, скрывая за собой силуэты деревьев, затем она внезапно переметнулась через шоссе. Острая боль пронзила глаза Сандерса, и он смахнул наросшие на глазных яблоках кристаллики льда. Когда зрение прояснилось, он увидел, что все вокруг него покрывает ускоряющий процесс кристаллизации густой слой инея. Острия на шоссе достигали в высоту уже более фута, напоминая собой иглы гигантского дикобраза, а сетка мха между деревьями стала более частой и менее прозрачной, так что стволы, казалось, съежились в пятнистые нити. Листья деревьев сливались в сплошную мозаику.
Окна машины облепил толстый слой изморози. Сандерс взялся было за дверную ручку, но жуткий холод обжег его пальцы.
– Эй вы! Скорее! Сюда!
Голос, подхваченный эхом, доносился с подъезда к одному из домов у него за спиной. Оглянувшись в сгущающейся мгле, Сандерс разглядел массивную фигуру Торенсена, тот махал ему рукой с крыльца соседнего особняка. Казалось, что лужайка между ними относится к другой, менее мрачной зоне; трава сохранила здесь свою яркость и блеск, словно там оказался некий анклав, что-то вроде ока тайфуна.
Сандерс бросился по дороге к дому. Воздух здесь явно был градусов на десять теплее. Добравшись до крыльца, он поискал глазами Торенсена, но шахтовладелец опять умчался в лес. Не решившись последовать за ним, Сандерс наблюдал, как приближающаяся стена мглы медленно пересекает лужайку, как ее пелена окутывает сверкающую над головой листву. На главной дороге «крайслер» уже оброс толстой коркой кристаллов, а его ветровое стекло расцвело тысячью хрустальных геральдических лилий.
