Они усадили старуху под навес. Рэнсом впрягся в оглобли рядом с Катериной, а Филипп с копьем в руке нес охранение в пятидесяти ярдах впереди. Катерина пока не заразилась новым почтением миссис Квилтер к доктору. Она упорно налегала на перекладину, обвязав сильные плечи рукавами кожаной куртки. Если колесо на стороне Рэнсома застревало в трещине, подначивала:
– Эй, доктор, не посадить ли тебя рядом с миссис Квилтер?
Рэнсом коротал время, вспоминая, как Катерина кормила взбудораженных львов в клетках зоопарка Маунт-Роял. Покинув животных, она стала унылой и настороженной, но сейчас оживала на глазах, ощущая притяжение саванны и частый пульс пустынных кошек.
Они медленно продвигались по реке. Миссис Квилтер дремала под навесом, ее яркие до рези в глазах шелка вздувались в теплом воздухе приспущенными парусами. Русло впереди змеилось между дюнами, широкое ложе сверкало меловым обрывом. Течение выгладило дно, и оно напоминало морщинистую пыльную шкуру слона-альбиноса. Колеса взламывали корку, их ноги взметывали пыль фонтанчиками, и она стелилась по ветру за отрядом. Песок был перемешан с мелкими рыбьими косточками и белыми хлопьями ракушек.
Рэнсом раз-другой оборачивался на побережье, радуясь, что дымка скрывает полосу холмов. Он понемногу забывал десять лет на солончаках, холодный ночной ветер над лужицами рассола и нескончаемые битвы с людьми из поселка.
Река свернула к северо-востоку. Они проходили мимо разрушенных причалов. Рядом с ними лежали почти утонувшие в песке лихтеры, серевшие пустыми бортами. Вдоль берега выстроились здания складов: гофрированные стены, целые стекла в верхних окнах. Ряд бетонных телеграфных столбов отмечал линию дороги, уходившую в холмы за аллювиальной долиной.
Река в этом месте мельчала и расширялась. Они проходили все новые суда и катера, полускрытые песчаными наносами. Рэнсом остановился, пропустил остальных вперед и оглядел возвышавшиеся над ним борта. Солнце стояло высоко, теней не было, и округлые формы лишь слабо напоминали о прежнем, словно призраки далекой вселенной, где иссохшие образы лежат на отмелях потерянного времени. Неподвижный свет и застывшие предметы навевали чувство, будто он пересекает внутренний ландшафт, где элементы будущего обступают его, как предметы натюрморта – бесформенные и лишенные ассоциаций.
Они подходили к корпусу речного парохода – большого изящного судна с высокой белой трубой, лежавшего прямо посреди фарватера. Палуба его приходилась вровень с песком вокруг. Рэнсом подошел к перилам и, переступив их, направился по палубе к открытой двери салона под мостиком. Столы и пол внутри покрывала пыль, лежала чехлами на сиденьях и на резьбе стен.
Катерина с Филиппом взобрались на мостик и высматривали, нет ли на равнине какого движения. В двух милях от них блестела алюминием башня элеватора.
– Что-нибудь видно? – крикнул им Рэнсом. – Над горячими источниками должен подниматься пар.
Оба покачали головами.
– Ничего, доктор.
Рэнсом перешел на нос, остановился у кабестана. Опустил голову, разглядывая ее тень на своих ладонях. Складывая их чашкой, он изменял очертания черепа, его длину и форму. Снизу, с тележки, на него любопытно взглянула миссис Квилтер.
– Доктор, такие штуки любил мой Квилти. Вы сейчас прямо как он. Он, бедняжка, хотел выправить себе голову, чтобы была как у всех.
Рэнсом перелез через перила и подошел к ней. Что-то толкнуло его взять старуху за руку. Маленькая круглая ладошка, пульс трепещет, как у испуганного воробья. Рэнсом вдруг поймал себя на том, что вопреки всякой логике надеется где-то встретить Квилтера.
– Мы его найдем, миссис Квилтер. Он где-то там.
Река впереди резко сворачивала. Последний ручеек собрал к берегу стадо скота, и теперь на песке лежали рассыпавшиеся скелеты. Большие поломанные черепа скалили зубы, совсем как Квилтер. В пустых глазницах блестели зернышки кварца.
Двумя милями дальше реку пересекал железнодорожный мост. На нем остановился поезд, двери вагонов были открыты. Рэнсом решил, что линия впереди оказалась перекрыта, и пассажиры понадеялись добраться к морю пароходом.
Они сделали привал в тени под мостом, оглядели речное ложе между опорами. В предвечернем свете тысячи теней от обломков испещряли песок каллиграфическим узором.
– Можно переночевать здесь, – предложил Филипп Джордан. – Отправимся пораньше и завтра к этому времени уйдем далеко.
На разбивку лагеря каждый вечер уходило два часа. Они затолкали тележку под одну из опор, воткнули в песок копья и протянули от нее навес. Катерина с Рэнсомом прокопали вокруг палатки глубокий ровик, превращая выброшенный песок в защиту от ветра. Филипп искал в дюнах на берегу металлические столбики. Ночью с пустыни несло холодным ветром, и несколько прихваченных с собой одеял с трудом хранили тепло.
К сумеркам палатку и тележку окружила полукруглая насыпь фута в три высотой, подпертая кусками металла. За этим миниатюрным крепостным валом они готовили ужин на костре из плавника и обломков досок. Дым поднимался между балками моста и уплывал прочь в холодную темноту.
Пока женщины готовили, Рэнсом с Филиппом взобрались на мост. Между косыми балками рассевшиеся крыши пассажирских вагонов сквозили звездами. Филипп принялся обдирать дерево с сидений на дрова. Гнилые чемоданы и саквояжи лежали в пыли под колесами. Рэнсом прошел вдоль вагонов к локомотиву, забрался в кабину и поискал среди ржавых рычагов кран для воды. Облокотился на раму открытого окна и полчаса смотрел на дорогу, которая, пересекая рельсы, вилась по пустыне.
Ночью его разбудил Филипп Джордан.
– Доктор, послушайте!
Рука молодого человека легла ему на плечо. Подняв взгляд, Рэнсом увидел мерцающие угли, отразившиеся в его глазах.
– Что такое?
Далеко на северо-западе, там где сухие деревья и всхолмленная земля сливались с подножием ночи, устало завывал зверь. Его потерянные крики слабо отдавались от стальных опор моста, эхом разносились над белой рекой, словно тщась воскресить от долгой спячки скелет мертвой земли.
Уром, едва рассвело, они разобрали лагерь и погрузили снаряжение на тележку. Тревожная ночь и с каждым утром встававшее чуть раньше солнце задержали выход. Филипп Джордан, дожидаясь, пока соберется миссис Квилтер, расхаживал у тележки, рассеянно постукивая копьем по спицам колес. Темное клювастое лицо, озаренное солнцем, роднило его с кочевниками пустыни, уподобляло потомку благородного, но сошедшего на нет племени.
– Вой слышала? – обратился он к подошедшей Катерине. – Что это было: лев или пантера?
Катерина покачала головой. Она распустила волосы, холодный ветер поднимал над ее головой длинные пряди. Женщину, в отличие от Филиппа, ночные звуки, кажется, успокоили.
– Нет, это кто-то из псовых. Может быть, волк. Далеко, не разобрать.
– Не больше пяти миль. – Филипп взобрался на оставшуюся от лагеря насыпь и прищурился на береговую линию. – Мы к полудню будем там. Держитесь начеку. – Остро глянув на Катерину, он перевел взгляд на присевшего у костра Рэнсома. Тот грел ладони над углями. – Доктор?
