Вяло начавшееся немецкое наступление всё больше и больше напоминало хрестоматийный пример блицкрига. Гудериан и Роммель, открыто нарушив полученные приказы действовать осторожно, продолжали наступление, развивая успех. Кстати, эта деталь тоже ставит под вопрос реальность блицкрига в советском исполнении. Для дисциплинированного немецкого генерала было психологически очень сложно нарушить приказ — вспомним пресловутые традиции прусской армии! Но всё-таки командование учитывало старый военный принцип: командиру на месте виднее. Особенно если такое неповиновение приносило удачу, в противном случае командир мог разделить судьбу генерала Шпонека. Зато советский генерал постоянно находился под дамокловым мечом. Повторять басни о «зверствах кровавой гэбни» не хочется, мы просто порекомендуем вам перечитать мемуары В.К. Попеля «В тяжкую пору», в которых очень красочно описываются советские методы управления войсками. Маленькая справка. Не следует смотреть на выходные данные свежей книги издательства ACT. Первое издание увидело свет в 1959 году ещё в «Оборонгизе», предшественнике «Воениздата», то есть в дремучие «совковые» времена! Судите сами, как именно вёл себя комиссар Ватутин, если тогда об этом решились написать! Подозреваю, что он общался с командиром танкового корпуса на чистом русском с редкими вкраплениями литературного.
Однако вернёмся во Францию. День 15 мая стал решающим моментом всей кампании. В ходе не слишком продолжительных и не слишком упорных боёв танковый корпус Гудериана взломал оборону французов под Седаном, и теперь настало время пожинать плоды тактической победы, превратить её в победу оперативную и даже стратегическую. Словом, перед Гудерианом открывались блестящие перспективы, если бы не одно маленькое «но» — запрет наступать дальше до того, как подойдёт пехота и закрепиться на плацдарме. Клейст и Рундштедт пытались превратить молниеносный танковый удар в тягучее пехотное наступление. И Гудериан решился нарушить приказ. Приказ командующего танковой группой, приказ командующего группой армий, приказ Верховного Главнокомандующего Адольфа Гитлера, который запретил танкам после форсирования Мааса двигаться на запад. После короткого совещания со своим штабом он поворачивает 1-ю и 2-ю танковые дивизии на запад. Начальник оперативного отдела штаба 1-й танковой дивизии майор Вальтер Венк напомнил Гудериану его же собственный афоризм: «Klotzen, nicht Klekem!» Начался «Бег к морю», который завершился для немцев гораздо более удачно, чем в 1914 году. Кажется, никто из историков не заметил, что с этого момента план «Гельб» превратился в пачку макулатуры. Центр тяжести операции сам собой сместился из Бельгии на юг, в полосу действий корпуса Гудериана, который и принёс немцам победу.
15 мая через Маас переправилась 10-я танковая дивизия, и Гудериан приказал ей вместе с полком «Гроссдойчланд» нанести отвлекающий удар на юг. Этот манёвр был предусмотрен планом Манштейна, в разработке которого принимал участие и Гудериан, однако Гальдер вычеркнул его из плана «Гельб». Вычеркнул? Ну и что?! Гудериан уже пошёл на одно крупное нарушение приказов командования, поэтому такая мелочь его уже не волновала.
Французы попытались нанести контрудар как раз с этого направления, и завязались бои, которые тянулись несколько дней, но не принесли особого успеха ни одной из сторон. В конце концов 17 мая подтянулись немецкие пехотные дивизии, которые сменили 10-ю танковую. Гудериан и её немедленно направляет поддерживать наступление на запад. Впрочем, наступлением это назвать нельзя. Скорее это было продвижением или даже просто форсированным маршем, так как сопротивление французов практически прекратилось. Вот он, блицкриг в чистом виде — беспрепятственный рейд по тылам с целью окружения вражеских войск на других участках фронта.
Формально перед Гудерианом ещё находилась так называемая «Армейская группа Тушона», которая позднее была переименована в 6-ю армию. Но при поддержке авиации 1-я танковая дивизия просто разогнала встреченные французские части. 2-я танковая дивизия прошла сквозь брошенную ей навстречу 53-ю пехотную дивизию, даже не заметив этого.
Ситуация всё больше и больше напоминала разгром. 2-я армия понесла тяжёлые потери, 9-я армия просто развалилась, 6-я армия даже не успела толком сосредоточиться. И всё это было достигнуто всего за три дня боёв! Впрочем, на других участках фронта дела у союзников шли немногим лучше. Выдвигающиеся в Бельгию войска столкнулись с частями XV танкового корпуса Германа Гота и тоже потерпели поражение. Здесь впервые отличился командир 7-й танковой дивизии Эрвин Роммель, до того считавшийся всего лишь одним из любимчиков Гитлера.
Паника начала распространяться по французским тылам подобно лесному пожару. Вскоре пылало буквально всё — снизу доверху. 15 мая, когда ещё далеко не всё было потеряно и исход сражения представлялся не до конца ясным, премьер-министр Франции Поль Рейно позвонил премьер-министру Англии Уинстону Черчиллю и в истерике прокричал: «Мы разбиты. Мы разгромлены. Мы проиграли битву!» После этого, разумеется, у Франции не было совершенно никаких шансов.
Растерянность и хаос царили повсюду. Одна из самых мощных дивизий союзников — французская 1-я лёгкая механизированная — 10 мая находилась в районе Дюнкерка. Её спешно двинули на север, на помощь Голландии. Но, когда дивизия совершила марш в 220 километров, она встретила лишь бегущих на юг голландцев. Дивизия направилась обратно на юг. В результате, когда она встретилась с немцами, из первоначально имевшихся 80 танков «Сомуа» S-35 в строю остались только 3. С подобными маршами, контрмаршами, манёврами и передислокациями мы ещё встретимся на других фронтах… Но везде и всегда (по крайней мере, в начальный период войны) командование союзников оказывалось принципиально неспособно оперативно реагировать на стремительные изменения обстановки.
Утром 16 мая 7-я танковая дивизия генерала Роммеля готовилась прорывать линию Мажино, хотя наступала гораздо дальше на запад. Просто немцы полагали, что на всём протяжении французской границы построены мощные укрепления. Однако Роммель встретил лишь жиденькие противотанковые препятствия и редкую цепочку дотов. Далеко не во всех дотах находился гарнизон, а часть из них стояли просто закрытыми на замок!
Но вернёмся к прорыву под Седаном. Теперь наступлению Гудериана мог помешать только один противник — собственное командование. И оно постаралось это сделать. Первый приказ остановиться он получил на следующий день после начала наступления. Оперативно, что и говорить! Вечером 15 мая штаб танковой группы «Клейст» прислал грозную директиву: закрепиться на плацдарме и дождаться прибытия пехоты. Хотя именно в это время немецкие танки без особых усилий прорвали последнюю линию обороны французов. Теперь между ними и берегами Ла-Манша не было ничего. Последовала весьма оживлённая перепалка по телефону, в ходе которой Гудериану удалось вырвать у Клейста разрешение «расширить плацдарм, чтобы пехотные корпуса могли последовать за нами». Гудериан специально нашёл предельно расплывчатую формулировку, прикрываясь которой он мог позволить себе делать всё что угодно.
К ночи 16 мая танки Гудериана вышли к реке Уаза, но в этот же день зарвавшегося панцер-генерала попытался остановить уже командующий Группой армий «А» фон Рундштедт. Его беспокоили растянутые и совершенно беззащитные фланги танкового корпуса, которые прямо-таки напрашивались на атаку. Рундштедт не понимал, что французы уже просто не в состоянии атаковать, поэтому он установил предельный рубеж продвижения Бомон — Ирсон — Монкорнэ — Гриньикур, переходить который могли «только авангарды», но и тем запрещалось удаляться от этого рубежа более чем на 48 километров. Танкам же двигаться дальше было категорически запрещено.
