Специалиста звали Зиновием Михайловичем, и ему было тридцать
восемь лет. И хотя он был сравнительно молодым человеком, тем не менее
постоянная задумчивость на лице, какой-то болезненно-растерянный вид, худые
плечи, с которых смешно свисал его немодный пиджак, и вечно всклокоченные
редкие волосы вкупе с большими роговыми очками не позволяли никому точно
определить его возраст. Занятый своими мыслями, болезненно влюбленный в
компьютеры и все, что с ними связано, не женившийся в свои годы, Зиновий
Михайлович выглядел как бы выпавшим из общей колеи времени. При желании ему
можно было дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят, и все шестьдесят лет.
Собственно, он сам знал это лучше других и относился к этому философски
спокойно. После тридцати пяти его как-то перестали интересовать женщины. И его
единственной страстью были ежедневные игры на компьютерах. Это была его
религия, заменившая ему реальный мир.
Поручив Зиновию Михайловичу переработать все данные по двум
взрывам в метро, Дронго терпеливо ждал результатов анализа. И хотя он понимал,
что компьютеры могут проанализировать только известные факты, тем не менее уже
по опыту предыдущих расследований он знал, что такая обработка информации
иногда позволяет взглянуть на известные факты несколько иначе, обратить
внимание на те или иные детали, упущенные в ходе возможного расследования как
незначительные и малодоказательные.
От Надежды Ковровой, которую к нему прикрепили в качестве
связного, он узнал, что расследованием преступлений руководит специальная
группа работников прокуратуры, ФСБ и МВД, которую возглавляет опытный
следователь по особо важным делам прокуратуры республики Михаил Никифорович
Воробьев. Та же Коврова сообщила ему о том, что группа Воробьева пока не смогла
выйти на какие-нибудь конкретные результаты, а технические эксперты лишь
проводили идентификацию обоих взрывных устройств. Иными словами, эксперты
старались определить — сработаны ли оба взрывных устройства по единой схеме и
каков принцип действия подобных разрушительных подрывных мин.
К вечеру следующего дня Дронго узнал, что, кроме группы
Воробьева, неофициальное расследование поручено и специальной группе
подполковника Славина. Он немедленно запросил все данные на группу. Коврова
удивилась, но пообещала узнать.
Через час она позвонила, как раз в тот момент, когда Дронго
и Зиновий Михайлович молча ужинали на кухне.
— У нас некоторые сложности, — сказала
Коврова. — Я приеду только утром.
— Хорошо, — согласился Дронго, — но учтите,
что эти данные мне обязательно нужны. Это не моя собственная прихоть. Так нужно
для дела.
— Понимаю, — ответила Коврова и первая
отключилась.
Телевизор в квартире был, но по взаимному молчаливому
согласию они смотрели только последние новости. И после этого Зиновий
Михайлович шел в другую комнату, где возился со своими машинками, а Дронго — в
противоположную, чтобы, сидя за столом, в тысячный раз мысленно прокручивать
любой из возможных вариантов подобных взрывов в столице.
Утром Коврова приехала несколько позднее обычного, часов в
одиннадцать. Поздоровавшись, протянула папку с документами.
— Здесь все, что удалось получить, — коротко
сказала она. — Учтите, что это офицеры Федеральной службы безопасности,
поэтому были определенные сложности с получением этой информации.
— Вы оставите эти документы у меня? — спросил
Дронго.
— Нет, вы должны их просмотреть и вернуть мне. Копии
снимать не разрешается. Внизу меня ждет автомобиль.
— Эта специальная группа так засекречена? —
удивился он.
— Во всяком случае, я получила документы только на этих
условиях. И это было очень сложно, — невозмутимо произнесла она.
Он взял папку и прошел к столу. Раскрыл, стал читать
биографии членов группы Славина. Первым шел сам Владимир Сергеевич Славин.
Подполковник. Тридцать шесть лет. Дронго, просматривая его послужной список,
отметил, что семья офицера проживает в Санкт-Петербурге и он лишь недавно был
переведен в Москву. Обратил внимание на данные подполковника, набиравшего по
шкале умственного коэффициента Роундерса свыше ста тридцати баллов, что было
чрезвычайно высоким показателем.
Вторым значился майор Орловский. Решительный, смелый,
храбрый. Перечисление его успешно выполненных заданий заняло целый список. Он
был старше Славина и опытнее его, но из-за того, что поздно пришел в органы КГБ
после службы в армии и пограничной службы, на которой также успел отличиться,
даже был тяжело ранен, он все еще был майором.
Третьим членом группы была капитан Инна Светлова. Ее
послужной список также производил впечатление. Она работала в специальных
подразделениях по освобождению заложников. Под видом медсестры часто участвовала
в переговорах. И во время одной из таких встреч сумела обезоружить трех
вооруженных преступников, получив при этом легкое ранение в левую ногу. В
группу подполковника Славина она была рекомендована одной из первых.
Следующим в списках был капитан Гамза Агаев. Ему было
тридцать лет, и, несмотря на это, все свои три звания в ФСБ он получал
досрочно. Агаев пришел в органы уже после начала перестройки и успел отличиться
в «горячих точках» Кавказа. Дронго обратил внимание на рапорты руководства о
присвоении Агае-ву досрочных званий. Он также был однажды ранен в Махачкале во
время задержания террористов, пытавшихся взорвать поезд, следовавший по
маршруту Ростов — Баку.
И, наконец, последним в списке был старший лейтенант
Виноградов. Самый молодой, пришедший в органы ФСБ уже после августовских
событий девяносто первого года. Он считался специалистом в области компьютерной
техники, и Дронго чуть усмехнулся, читая эти строчки. Прогресс сам по себе вещь
довольно приятная и полезная, если умело пользоваться его достижениями. И он
особо отметил фамилию Виноградова. Нужно будет попросить Зиновия Михайловича
выйти на компьютер этого молодого человека или хотя бы связаться с ним
каким-нибудь образом.
Пока он внимательно читал документы, Коврова сидела за
столом и терпеливо ждала. Он дочитал последнюю бумагу, осторожно сложил все в
папку, закрыл на мгновение глаза, словно давая возможность остаться увиденному
в памяти, как при фотографировании. И снова открыл глаза.
— А почему нет их фотографий? — спросил он у
Ковровой.
Она пожала плечами.
— Не думаю, чтобы их могли нам дать. Они и так
согласились почти на невозможное. По-моему, вмешался даже директор СВР.
Фотографий не было.
— Хорошо, — он протянул ей папку. — Это все,
что у вас есть?
Она взяла папку.
— А этого мало?
— Только один вопрос. Можно ли как-то узнать, в каком
режиме и на каком компьютере работает обычно старший лейтенант Виноградов? У
него есть свой код или это обычное подключение к их компьютерной сети?
— Я этого не знаю, — поднялась Коврова, в ее
светлых глазах было удивление, смешанное с некоторой долей негодования.
Кажется, этот самоуверенный тип не понимает, как сложно было достать подобные
документы. — И не думаю, что мне может кто-то сообщить эти данные. Они
слишком секретны.
