— Вы все слышали, Мамонтов? — спросил заместитель
директора, не оборачиваясь.
— Все, — угрюмо ответил полковник.
— Не умеете работать, — ровным голосом сказал
заместитель директора. — Уберите ваши «игрушки» из их кабинетов. И снимите
наружное наблюдение. Вы обратили внимание, что он не сказал ни слова о своей
вчерашней находке на даче Лысого и поездке к Рогожину? Думаете, Рогожин говорит
правду?
— Он мне все рассказал. Как я вам и докладывал. Их
интересовало, с кем именно встречался Лысый в прошлом месяце.
— Он ему сказал?
— Говорит, что нет. Но я думаю — врет. Наверняка
сказал. Они знают друг друга уже много лет.
— И подполковник ничего нам не рассказал, —
задумчиво произнес заместитель директора. — Что думаете делать?
— Мне удалось узнать, какие именно документы они нашли
вчера на даче. В бассейне был спрятан «дипломат» с записями Лысого. Там были
фамилии его двоих убитых людей и суммы денег, заплаченные им за эти акции. В
обоих случаях этот идиот написал, что деньги были возвращены. Я думаю, они уже
догадались, что все это означает. И теперь будут искать Семена. Исаева. Того
самого, третьего.
— Найдут?
— Мы его держим под контролем, — чуть усмехнулся
Мамонтов. — Там есть наши люди. Можем устроить состязания.
— Вы не на олимпийских соревнованиях, Мамонтов, —
неприязненно сказал заместитель директора. Ему был неприятен полковник даже
внешне. Но приходилось иметь дело именно с таким мерзавцем. — Постарайтесь
оказаться первыми. И замените его.
— Мы все сделаем, — кивнул Мамонтов.
— Этот Славин слишком много знает, — задумчиво
сказал заместитель директора. — Они вообще залезли слишком глубоко. Вы так
и не уточнили, кто именно выходил с ними на связь с того компьютера на явочной
квартире СВР?
— Уже знаем. У нас есть свой осведомитель в СВР, —
неприятно улыбнулся Мамонтов. — Там работал один придурковатый специалист
по компьютерам. Сейчас он в больнице, его случайно сбила машина. Мы тут ни при
чем. И еще один любитель. У него такое странное имя. Какая-то кличка.
— Какая кличка, — поморщился заместитель
директора, — что вы несете? Как его имя, вы выяснили?
— Он даже не штатный сотрудник. Просто помогает им в
работе, — отмахнулся Мамонтов. — Я вспомнил его кличку — Дронго.
— Что? — не поверил услышанному заместитель
директора ФСБ. — Как вы сказали?
Мамонтов понял, что ошибся. Этот любитель с таким смешным
именем был совсем не такой дилетант, каким они его посчитали.
— Дронго, — повторил он, все-таки недоумевая.
Заместитель директора сжал кулаки.
— Господи! Только его нам не хватало! Он же погиб в
прошлом году! Откуда он взялся на нашу голову?
— Мы ищем и его, — угрюмо сказал Мамонтов.
— Этот орешек вам не по зубам, — покачал головой
заместитель директора. — Здесь нужен особый профессионал. Дронго лучший в
мире аналитик. Суперпрофессионал.
— Я уберу его, — спокойно сказал Мамонтов.
— Теперь конечно. И не только его, — вдруг
посмотрел на полковника хозяин кабинета. — У нас теперь просто нет другого
выхода.
19
Славин вернулся в свой кабинет расстроенным. Формально
заместитель директора был прав. Никаких результатов они пока не имеют, а после
контактов с чеченцами их вполне могли взять на особый контроль. Позвонил Дима
Виноградов и сказал, что Агаев уже вернулся. Подполковник вспомнил про
вчерашний скеллер, оставшийся у него после разговора с Рогожиным, и, достав его
из кармана, немного подумав, включил прибор и лишь затем позвал своих
сотрудников.
Первой вошла Светлова. На ней были привычные темные брюки и
темная водолазка. Следом вошли Агаев и Виноградов.
— Поговорили с высоким начальством? — весело
уточнил Дима, усаживаясь за стол.
— Да, по душам. Разговор получился сердечный и
откровенный, — усмехнулся подполковник.
— Что случилось? — спросила Светлова.
— Я ему рассказал обо всем, кроме событий последней
ночи. Не беспокойтесь, нас не услышат, я включил скеллер. Он обобщил мою
пространную речь и заметил, что ничего конкретного пока нет. А встречаться с
чеченцами было не нужно. Поэтому мы и привлекли внимание особой инспекции. Так,
во всяком случае, получается, по его словам.
— Почему ничего конкретного? — обиделся
Агаев. — Мы теперь точно знаем, что эти взрывы устроили не чеченцы. Что к
ним имеет отношение группа рецидивиста Лысого. Разве этого мало?
— А факты? Записки в «дипломате» — это еще не
факты, — возразил Славин. — Он прав. Нам нужны конкретные факты,
доказательства. Вот если Орловский сегодня найдет нам Исаева, тогда у нас будет
конкретный свидетель.
— А деньги, которые они вывезли из банка? —
спросил покрасневший и раздосадованный Виноградов.
— Могло быть совпадение, — упрямо возразил
подполковник. — Это не конкретные факты. Нужны свидетели, нужны
доказательства. Генерал прав, а нам здесь крыть нечем.
Все молчали.
— Агаев, что-нибудь есть по факту смерти этого
чеченца? — спросил Славин. — Какие-нибудь подробности?
— Есть, конечно. Группа захвата МВД получила анонимный
телефонный звонок о том, где скрывается Хаджи Абдулла. Туда выехало около
пятнадцати человек спецназа. Дом был окружен, и начались переговоры. Внутри
было четверо. Они решили сдаться и уже готовились выходить из дома, когда
начались выстрелы. Кто-то открыл стрельбу. В ответ чеченцы тоже начали
стрелять. Потом нашли труп Хаджи Абдуллы и двоих его людей. Третий был тяжело
ранен, сейчас он в госпитале МВД.
— Нужно было к нему поехать, — заметил Славин.
— Поехал, Владимир Сергеевич, но меня не пустили. Даже
удостоверение показал, не пустили. Он в реанимации, сейчас идет операция.
— А откуда все эти сведения?
— С ребятами поговорил, которые принимали участие в
задержании. Они и сами не знают, почему вдруг стрельба началась. А когда все
кончилось, у них тоже двое раненых было.
— И здесь тоже не все ладно, — покачал головой
подполковник. — Опять никаких концов не найдешь. Есть убитые, а кто
стрелял, почему, в кого — непонятно. Неужели они не видели, кто первым начал
стрельбу? Хотя бы из-за чего началась? Если чеченцы хотели сдаться, то почему
омоновцы вдруг начали стрелять?
— Не знаю, Владимир Сергеевич, — виновато развел
руками Агаев, — мне самому все это не ясно. Хаджи Абдулла не такой
человек, чтобы сдаваться. Может, просто решил начать переговоры и время
потянуть. С другой стороны, шансов уйти у них не было. Дом был окружен со всех
сторон и простреливался. Ни единого шанса.
— Кто звонил, хотя бы установили?
