– Значит, Афа собралась линять из нашего борделя
по-английски, не прощаясь…
– Но почему?
– Может, боялась чего… Или кого-то… – Ева с
задумчивым видом покусала алый ноготь указательного пальца. – А, скорее
всего, ей было стыдно смотреть в глаза Мадам… Я знаю, Афе давно надоел наш
«Экзотик», она еще год назад хотела уйти.
– Куда уйти? В другой бордель? Но у нас самые высокие
заработки…
– Как-то она обмолвилась, что в Москве девочки нашего
уровня получают в три раза больше. Может, она надумала уехать в столицу? Тебе
она ничего такого не говорила?
– Нет… Я даже не в курсе того, что она хотела покинуть
«Экзотик»… Мне казалось, ей тут нравится…
– Она здесь работала только из благодарности и чувства
долга – Афа очень обязана Мадам.
– Чем обязана?
– После того как Афка сбежала из Германии, кинув
немчуру, а заодно и своего продюсера, ей туго пришлось. Конь повсюду кричал,
что придушит гадину собственными руками. Он бы обязательно это сделал, не
сомневайся…
– Но не придушил же!
– Ее Мадам спасла.
– Как?
– Поговорила, с кем надо, и Коню велели оставить
девушку в покое… А Афу обязали возместить тому убытки.
– Она отдала ему все заработанные деньги?
– Как бы не так! На них она себе сразу по приезде
квартиру купила! С Конем Мадам расплачивалась. А Афа ей потом в течение года
эту сумму частями отдавала. – Ева, хлопнув рукояткой плетки по бедру,
подытожила: – Так что Афродита хозяйке многим была обязана, в том числе жизнью!
– Как многого я, оказывается, о ней не знала, –
растерянно проговорила Марго.
– Афка не любила вспоминать те времена… Она ж звезда!
Счастливица! Баловень судьбы! Избранная! А видела бы ты ее в тот год, когда она
вернулась из Германии… Изможденная, худая, больная – она там какую-то заразу
подцепила, но ее заставляли работать даже с температурой, потому что контракт…
Платили копейки – десять тонн за фильм, когда другие по пятьдесят-семьдесят
загребали. С продюсерами и их друзьями приходилось трахаться за спасибо. Вот
она и сбежала! А тут Конь на нее накинулся! Начал баки с нее требовать…
– Бедняжка, – шмыгнула носом Марго.
– Я слышала, она даже повеситься хотела! Но тут, как
крестная фея из известной сказки, появилась Мадам. Отбила, вылечила, под свое
крыло взяла. И уже спустя несколько месяцев Афку было не узнать –
королева! – Ева хотела еще что-то добавить, но тут ее взгляд упал на
настенные часы, которые показывали десять минут четвертого, и она воскликнула:
– Черт! Я ж про своего заморыша забыла…
– Про кого?
– Про клиента! Я его к кровати привязала, отхлестала, а
потом к тебе пошла, чтоб умыться…
– А он?
– А он остался лежать мордой вниз… Как и положено
провинившемуся рабу!
– Ой, он уже двадцать минут там лежит! У него,
наверное, руки затекли…
– Да хрен с ним! Главное, чтоб не задохнулся.
– А вдруг ему в туалет хочется?
– Слушай, точно! Обгадится еще, а кому убирать? –
Ева нахлобучила фуражку на самые глаза, сунула плетку за вырез корсажа,
подтянула голенища сапог, после чего шагнула к двери. – Пойду, отвяжу его
и выпровожу! Все клиенты уже отбыли, один мой заморыш остался…
Когда Ева ушла, Марго вместо того, чтобы лечь, подошла к
окошку, выглянула в гостиную, дабы посмотреть, остался ли кто из клиентов.
Оказалось, что все уже разошлись – за барной стойкой обнаружилась только Мадам
и переодетая в «гражданку» Жизель. Первая колдовала над бутылками, а вторая
просто сидела, неотрывно смотря на свои искусственные пальцы. Лицо ее при этом
была совершенно безучастным, будто застывшим, а глаза пустыми… Со стороны
казалось, что она если не умерла, то впала в анабиоз, как впадает в него
вмерзшая в лед ящерица… Не мертвая, но и не живая!
Эдакая Снежная королева! Представить такую плачущей
практически невозможно. Как и любящей. Марго всегда казалось, что в тот день,
когда Жизель потеряла мужа и свои руки, вместе с ними на рельсах остались все
ее человеческие чувства. Когда умер ее любимый, умерла и ее душа. А
искалеченная, но все еще красивая оболочка осталась, приноровившись
существовать без своей вечной спутницы. Ни горя, ни радости, ни сочувствия, ни
ненависти – ни одной эмоции не отражалось на красивом лице Жизели. Иногда она
улыбалась, но такой ледяной улыбкой, что при виде ее по спине бежали мурашки…
Интересно, что нашла в этой мумии Афродита?
Пока Марго ломала над этим голову, к барной стойке подошла
Багира. Она успела переодеться: сменила свой золотистый пеньюар с вырезами до
бедер на черный свитер под горло и мешковатые джинсы – в этой одежде,
скрывающей все тело, она ходила постоянно, в ней она чувствовала себя обычной
девушкой Бэлой, а не звероподобной волосатой Багирой.
Мадам, исполняющая обязанности барменши, налила ей красного
вина, Жизели «Мартини», а себе водки (она пила только ее). Они чокнулись,
выпили, о чем-то поболтали, потом Мадам, позевывая, ушла, оставив девушек
вдвоем. Как только она скрылась в арочном проеме, Багира выудила из кармана
мятую пачку «Золотой Явы» выбила из нее сигарету и сунула в рот – при Мадам она
не курила, так как та была ярой противницей женского курения. Жизель последовала
ее примеру: вынула из сумочки изящный серебряный портсигар, достала
«Беломорину» с таджикской анашой и, сунув грубую папиросу в свой нежный рот,
щелкнула зажигалкой.
Марго собралась отойти от окна, потому что смотреть, как
Жизель курит траву было не интересно (она видела это не раз и знала, что даже
после «косяка» бывшая балерина останется безучастной ко всему происходящему),
но тут Багира достала из-за пояса какой-то предмет, завернутый в шелковый шарф,
и положила его на стойку. Жизель тут же накрыла его своей втиснутой в лайковую
перчатку искусственной рукой, придвинула к себе. Марго стало любопытно, чем
обмениваются девушки. Уж не наркотой ли? Быть может, Жизель решила перейти на
более сильную дурь, а Багира, которая иногда «балуется» кокаином, помогла ее
достать… Нет, пожалуй, нет! Предмет в шарфе был довольно крупным, по размеру он
тянет не на порцию «коки», а на целую партию, но на наркобаронессу Багира не
походила ни капельки, поэтому эту версию пришлось отмести, как неперспективную…
Пока Марго перебирала в голове все возможные варианты,
Жизель засунула сверток в свою сумочку, стала застегивать молнию, и рванула ее
так резко, что край шарфа застрял между зубчиками. Багира покачала головой,
что-то сказала, потом взялась вызволять материал из металлических тисков, для
этого ей пришлось вытащить сверток и положить его себе на колени. Оказалось,
что за те несколько секунд, что он пролежал в сумке, шарф немного размотался, и
из складок шелка показалась часть завернутого в него предмета…
Это было пистолетное дуло!
