Нимский эдикт, напротив, был заключен на длительный срок, и всю заслугу в этом следует приписать кардиналу. Враги Ришелье обвиняют его в том, что текст эдикта был составлен на скорую руку, чтобы положить конец раздорам с протестантами, что давало ему намного больше свободы перед лицом князей и городов Священной Римской империи. Это обвинение беспочвенно — кардинал никогда не импровизировал. Будучи священником, он считал Реформацию достойной сожаления ересью. Неутомимый помощник короля, он страдал от кальвинистского республиканизма. Полностью разделяя требования Тридентского собора, он был шокирован нападками на таинство евхаристии. Как администратор, он считал, что налог должен питать королевскую казну, а не военную казну партии реформистов. И, наконец, он разделял надежду на соединение церквей во главе с папским Римом.
Эта критика, недоверие, оговорки, даже стремление положить конец парадоксальной реальности существования протестантского государства в самом сердце католического королевства не мешали кардиналу одобрять то, что называют гражданской терпимостью. В конце мая Ришелье формулирует «Проект королевской декларации о призыве к мятежным городам подчиниться Его Величеству»; это первый вариант будущего Алесского мира. В «Проекте» читаем:
«Мы в последний раз объявляем наше намерение: мы желаем сохранить наших подданных Р.П.Р, кои будут подчиняться и жить в подчинении нам, свободно исповедуя свою религию, как и было прежде» и так далее.
Алесский мир, заслуга которого полностью принадлежит кардиналу, хотя все лавры достались королю, был именно МИЛОСТИВЫМ. 29 июня Ришелье подчеркивает это в коротком письме королеве-матери: «Уверен, что Ваше Величество испытывает огромную радость не только от того, что король даровал мир своим подданным, но и от способа, с коим это было сделано. Король не заключил мир со своими подданными, как он это делал прежде, но даровал им милость».
Милость или нет — текст мирного договора следует рассматривать как облегченный вариант Нантского эдикта. Следовательно, это компромисс, вытекающий из первого компромисса. Свобода совести подтверждена, свобода вероисповедания — тоже, повсюду, где разрешал это Нантский эдикт. Реформисты могут сохранить «своих пасторов, храмы и кладбища» (В. Тапье). Святоши тут же начнут критиковать это помилование, как и прощение, обещанное бывшим бунтовщикам, как и сохранение судебных привилегий, дарованных с 1598 года французским протестантам (знаменитые палаты Эдикта).
Но за это реформисты будут лишены военных привилегий, некогда сопровождавших Нантский эдикт: «Все места безопасности, в которых они проживали, все те, что были до сих пор у них в руках, — пишет кардинал, — будут стерты с лица земли. Потребуется немного времени на осуществление этого дела, от которого Франция получит несказанное благо»
[91].
Разумеется, протестантская партия уже не оправится. Мечта о ла-рошельской республике будет оставлена навсегда. Р.С.Р. не будет больше государством в государстве. И хотя ни Ришелье, ни отец Жозеф не отказываются от возможности будущего аннулирования статей эдикта (которому будет мешать конфликт с Австрийским домом), сам эдикт о помиловании, несмотря на свои недостатки, является «подлинным успехом» — таковы слова протестантского историка Жана Беренжера.
Мы обнаружим протестантов во Французской Академии (Конрар), в корпусе маршалов Франции (Гассьон, Тюренн, граф де Шомбер) и даже среди герцогов — хотя число обращенных сократилось. Следовательно, нужно сохранять некоторую объективность и не видеть во французских протестантах 1630-х и 1640-х годов гонимых мучеников веры, быков на арене, попадающих под уколы бандерилий «партии святош» (образ принадлежит Эмилю Ж. Леонару).
В 1629 и 1630 годах протестанты живут относительно спокойно, и кардинал, по-видимому, старается их защитить.
ОБРАЩЕНИЕ ЗНАТИ
1620 Обращение Максимилиана II де Бетюн-Сюлли.
1628 Герцог де Ля Тремуй, глава гугенотов, разочарованный и наполовину разбитый, отрекается от протестантизма и в Ла-Рошели клянется в верности кардиналу Ришелье.
1629 АЛЕССКИЙ ЭДИКТ О МИЛОСТИ
1633 (27 октября) В Льеже Фредерик Морис де Ла Тур, герцог де Бульон, воспылав любовью к Элеоноре Катрине Февронии де Берг, ревностной католичке, тайно переходит в ее веру (и женится на своей возлюбленной 1 января 1634 г.)
1643 Отречение Гаспара III де Колиньи, маршала Франции, герцога Шатильона.
1645 Отречение Шарля де Сен-Мора, маркиза и будущего герцога де Монтозье (1644).
1668 (27 октября) Обращение Анри де Ла Тура, иностранного принца, виконта де Тюренна, главного маршала королевских лагерей и войск.
1685 АННУЛИРОВАНИЕ ЛЮДОВИКОМ XIV НАНТСКОГО ЭДИКТА
1686 (май) Жак-Номпар де Комон, герцог де Ла Форс, отрекается от кальвинизма под принуждением.
«ДЕНЬ ОДУРАЧЕННЫХ»
Я делал все возможное по отношению к королеве, моей матери, чтобы утихомирить ее, но поскольку я ничего не смог от нее добиться, я заявил ей, также как и всем другим, что желаю поддерживать кардинала вопреки всему, ибо его и мои несчастья происходят из-за испанцев.
Людовик XIII (по А. Контарини)
Двумя самыми известными деяниями министра Ришелье являются взятие Ла-Рошели (1628) и «День одураченных» (1630). В этом сравнении нет ничего искусственного
[92]: знаменитый и все еще удивительный «День одураченных» означал разрыв того, что называли «временным и непрочным триумвиратом» (1624–1630)
[93] (П. Шевалье). Он означал также выбор короля, отдавшего предпочтение лагерю «добрых французов», готовых перейти врукопашную с Габсбургами, а не «святошам» — кланом Марильяка, продолжателя Лиги, поддерживающего королеву-мать Марию Медичи. Именно после капитуляции Ла-Рошели Марильяк невзлюбил своего бывшего протеже, этого неблагодарного кардинала, обращавшегося теперь ко всем покровительственным тоном!
В период между падением Ла-Рошели и Алесским миром размолвка увеличивается, ширится трещина между политикой «святош» и «добрых французов» (П. Шевалье). Королева-мать враждебно воспринимает прямое вмешательство Франции в борьбу за наследование Мантуанского герцогства, развернувшуюся в 1627 году. На Совете в Париже 29 декабря 1628 года Ришелье настаивает, чтобы Франция помогла герцогу Неверскому. Этому противостоят королева-мать, Мишель де Марильяк и кардинал де Берюль. За предлогом продолжения борьбы против протестантов внутри страны и страхом развязывания европейского конфликта они скрывают свою солидарность — религиозную и политическую — с обеими ветвями Габсбургов. Впервые, пишет Шевалье, два мнения, «несовместимость которых приведет к политическому перевороту 11 ноября 1639 года, оказываются четко определенными и противоположными». С 1629 года король, объединившись с партией своего первого министра, начинает против Австрийского дома знаменитую «тайную войну», которая только в 1635 году перейдет в войну открытую, беспокоящую «святош», а потом и наводящую ужас на них.
