Борьба достигла высшей точки в восстании 1798 г. Арест лейнстерского комитета «Объединенных ирландцев» и организаторов планируемого мятежа в Дублине нанес тяжелый удар по замыслам восставших, которые смогли создать серьезную военную угрозу только в Уэксфорде, где стоял слабый гарнизон. Мятежники были разбиты при Винигар-Хилле. Восстание, поддержанное неудачным французским вторжением в Коннахт, было жестоко подавлено Корнуоллисом, который в свое время потерпел поражение от американцев и их французских союзников при Йорктауне в 1781 г.
Восстание показало, что Верховенство неспособно поддерживать стабильность в Ирландии, и побудило британское правительство выступить за унию. По Акту об унии от 1800 г. ирландский Парламент был распущен, но ирландцы получили право направлять своих представителей в Вестминстер. В палату общин должно было войти 100 новых парламентариев, хотя определенное число ирландских «гнилых местечек» потеряло свои места. В палату лордов вошло четыре лорда от духовенства и 28 светских лордов. Англиканские церкви были объединены в одну протестантскую епископальную церковь, получившую название Объединенной Церкви Англии и Ирландии, хотя это объединение никогда всерьез не рассматривалось. Однако попытка Питта углубить унию, дав католикам представительство в Парламенте и позволив им занимать большую часть государственных должностей, натолкнулась на сопротивление Георга III, который считал, что это нарушит обещание, данное им при коронации, защищать англиканскую церковь. Впоследствии (даже еще к 1820 г.) упор на протестантизме и гражданских правах вполне мог подорвать Унию, но значительное число здравомыслящих политиков считало возможным сохранить ее. Католики смогли занять свое место в Парламенте только в 1829 г. Маргинализация католиков ярко проявлялась в церковной географии Ирландии. В Килдаре, например, где католики составляли подавляющее большинство жителей, единственным католическим храмом была часовня в удаленной части города. Тем не менее католики получили больше прав, чем когда-либо.
Расширение империи
Военно-морская мощь позволяла Британии доминировать в европейском трансокеаническом мире во время революционных и наполеоновских войн. Датские, голландские, французские и испанские флоты были приведены в негодность; Британия получила возможность совершать нападения с моря на оказавшиеся в изоляции центры других европейских держав и приобретать новые владения за счет неевропейских народов. Путь в Индию был надежно защищен: Кейп-Таун был захвачен в 1795 г., а затем в 1806, после его потери в 1802 г.; Сейшельские острова — в 1794 г., Реюньон и Маврикий — в 1810 г. Британские позиции в Индии и Австралазии значительно укрепились, а по решению Венского конгресса Британия приобрела Цейлон (Шри Ланка), Сейшелы, Маврикий, Тринидад, Тобаго, Сент-Люсию, Мальту, Колонию Кейп и Гвиану. Тихий океан превратился из испанского в британское озеро, а Индия служила базой британского могущества и влияния в Индийском океане.
Характер Британской империи и европейского мира в целом претерпел коренные изменения. В 1775 г. большинство британских подданных за пределами Британии составляли белые (хотя население Вест-Индских колоний преимущественно состояло из черных рабов) христиане британского или, по крайней мере, европейского происхождения, пользовавшиеся элементами самоуправления. К 1815 г. это уже не соответствовало действительности. К этому времени большая часть трансокеанического европейского мира за пределами западного полушария принадлежала Британии; а к 1830 г. британским стало подавляющее большинство заокеанских европейских владений. Это положение не могло удерживаться в таком виде; действительно, в 1830 г. французы оккупировали Алжир, положив начало созданию своей североафриканской империи. Тем не менее уникальное океаническое могущество, которого Британия добилась в ходе революционного, наполеоновского и посленаполеоновского периода, имело важнейшее значение для экономического и культурного развития страны в XIX в. Франции еще предстояло вновь превратиться в империю; Португалия и Голландия еще приобретут заморские владения; Германия, Италия, Бельгия и Соединенные Штаты также станут имперскими державами; но ни одно из этих государств не достигло такого важного положения и не играло такой выдающейся роли в общественной культуре, как Британия в эпоху Виктории и Эдуарда.
Расцвет Британской империи оказал огромное влияние на британскую экономику, британскую элиту, которая прониклась сознанием своей новой роли и миссии и получила новые возможности для карьеры, и на британскую общественную жизнь. Служба в колониях, особенно в Индии, стала престижной. Сэр Вальтер Скотт называл Индию, в которой многие шотландцы сделали военную, административную или торговую карьеру, «закромами Шотландии». Ощущение того, что Британия сыграла главную роль в организации сопротивления попыткам разрушить европейскую систему, исходившим от Людовика XIV, французских революционеров и Наполеона, отступало по мере того, как империя, особенно начиная с 1870-х гг., поставила на повестку дня вопрос о значении и своеобразии Британии, который приобрел особую остроту в ходе широкомасштабной эмиграции в некоторые колонии. Британская империя была во многом обязана своим становлением военным успехам, и вовсе неудивительно, что пантеон ее героев в XIX в. по большей части составлялся из военачальников, таких как Нельсон. В 1828-1830 гг. Веллингтон был единственным из бывших командующих в британской истории, занявшим пост премьер-министра.
7. ЭПОХА РЕФОРМ И ИМПЕРИИ, 1815-1914 гг.
В XIX в. Британские острова стали свидетелями экономических преобразований, получивших название индустриальной революции, политических реформ и укрепления имперского могущества. В свою очередь, эти процессы поставили новые проблемы, самой сложной из которых являлся «ирландский вопрос».
Индустриальная революция
Расхождение между Британией и другими европейскими державами произошло не только вследствие взлета ее могущества в качестве самой сильной империи в истории. Этот процесс был отчасти обусловлен и предопределен экономическим развитием и подъемом национализма. Технический прогресс привел к экономическим преобразованиям, не в последнюю очередь явившимся следствием выгодного положения, которое доставляли Британии доступный свободный капитал и труд, а также процветающие рынки растущего британского, колониального и иностранного населения. Паровая машина Wheal Virgin, созданная в 1790 г. бирмингемской компанией Бултона и Ватта, могла выполнять работу 953 лошадей. Широкое использование богатых и легко доступных британских запасов угля в качестве топлива для вырабатывания механической энергии освободило экономику от прежних энергетических ограничений, снизив стоимость и повысив доступность тепловой энергии, которая применялась во множестве отраслей промышленности, таких как мыловарение, стекольное производство и отбеливание льна. Будучи передвижным источником энергии, паровая машина позволяла сосредотачивать промышленное производство в городах и способствовала расширению спектра производимых товаров для растущего среднего класса.
Впрочем, наряду с главными изменениями не следует упускать из виду двухуровневую, постепенную и эволюционную природу индустриальной революции. Технологические перемены в первые десятилетия XIX в. шли в общем достаточно медленно, а их темпы сильно отличались по разным отраслям промышленности. Например, ручное прядение сохранялось в Ланкашире до 1840-х гг., в Лондоне и Бирмингеме поначалу преобладали мастерские, а не фабрики, а в Шотландии до 1830 г. промышленность работала по большей части не на угле, а на воде. Несмотря на железные дороги, британцы продолжали использовать конную тягу. Хронология увеличения использования паровой тяги и роста городского населения не совпадают. Тем не менее само понятие индустриальной революции этими соображениями под сомнение не ставится. Потенциал и характер британской промышленности претерпели радикальные изменения. Многие быстро растущие города начала XIX в. были центрами промышленной активности, например, Бредфорд, Данди и Мертир Тидвил.
