Аристократия продолжала играть главную роль в политической и общественной жизни страны до самого конца XIX в., но после этого перенесла несколько чувствительных ударов. Вследствие экономических проблем сельского хозяйства возросли долги. В 1894 г. был значительно увеличен налог на наследство. Существенно укрепившиеся учреждения с меритократическим духом — гражданские службы, университеты, школы и армия — внесли огромный вклад в создание нового социального и культурного слоя, заменившего аристократию в конце XIX в. Характерно, что это явление еще раньше имело место в Шотландии. Вооруженные силы играли в викторианской Британии не столь ведущую роль, как в континентальных странах, где они являлись основой поддержания аристократического влияния: армия не пользовалась популярностью у политиков. В Британии прежняя землевладельческая политическая элита натолкнулась на сопротивление своему господству в процессе выборов в 1832 г. и с тех пор постоянно теряла места в Парламенте. Мистер Мердл, «крупный коммерсант с обширнейшим полем деятельности» из «Крошки Доррит» (1855-1857 гг.) Диккенса, был «новой силой, выдвинувшейся в стране, которая скоро сможет купить оптом всю палату общин». Это было преувеличение, но оно отражало сам факт появления новых экономических сил и политических интересов. Джозеф Чемберлен (1836-1914), крупный производитель скобяных изделий из Бирмингема, на предприятиях которого к 1870-м гг. работало 2500 человек, стал мэром Бирмингема, продал свою долю в семейном деле и занялся профессиональной политикой, с презрением относясь к дилетантизму и наследственным привилегиям таких политиков-аристократов, как маркиз Хартингдон позже герцог Девоншир, который был лидером либералов в 1875-1880 гг., хотя Чемберлену и приходилось работать с ними рука об руку. Шаги, направленные против законов о дичи, отдававших охотничьи права под контроль элиты, отражали шаткость ее современного положения. Акт о дичи от 1880 г. служил свидетельством изменений, отличавших нынешнюю мораль и социально-политический мир от того, в котором были уместны Акт о ночном браконьерстве, принятый в 1828 г., и Акт о дичи от 1832 г.
В 1900-х гг. аристократия противостояла либеральной партии, стремясь сохранить свое политическое положение и борясь с пагубной, по ее мнению, страстью к переменам, охватившей общество и выражавшейся в усилении государственного контроля, коллективизме и уничтожении унии с Ирландией. Аристократы осознавали опасность того, что демократия может повлечь за собой ограбление бедными богатых или, с точки зрения демократов, естественный социальный процесс перераспределения благ. Если в 1848 г. Дизраэли, чужак, приобрел поместье, то либерал Герберт Асквит в 1908 г. стал первым премьер-министром, не имевшим своего загородного дома, хотя в конечном итоге был пожалован в графы. Асквит с большей неохотой, чем его предшественники, уступал притязаниям аристократов на государственные посты, хотя его кабинет по большей части состоял из представителей высших слоев.
Религия
Политическая, религиозная, интеллектуальная и образовательная власть англиканской церкви также была поставлена под сомнение. Роль приходов в образовательной сфере и социальном обеспечении снизилась под давлением новых правительственных учреждений. Муниципальные и окружные власти были способны лучше Церкви удовлетворить запросы общества, требовавшего реформ, и во многих городах престиж, которым ранее пользовался викарий, перешел к мэру. Университеты Оксфорда и Кембриджа, до тех пор являвшиеся англиканскими твердынями, в которых преподавание велось исключительно духовными лицами, актами от 1854 и 1856 г. были открыты для неангликан. Ирландская англиканская церковь лишилась официального статуса при Гладстоне в 1869 г. Несмотря на это, англиканская церковь все еще играла большую роль в обществе, христианском по своим принципам, а общее число клириков оставалось весьма значительным. Церковь также реформировалась, рационализируя свою структуру и свои доходы и уделяя больше внимания пастырским обязанностям. Например, в линкольнском соборе после долгого периода непотизма и коррупции, процветавшей при настоятелях из рода Претименов с 1780-х по 1860-е гг., предпринимались попытки улучшить качество богослужений, попечение о бедняках и образование.
Главная угроза англиканской церкви исходила не от атеизма, а от растущего влияния нонконформизма, активность которого привела к образованию множества новых конгрегации. С другой стороны, без могущества официальной церкви было трудно избежать расколов. Так, например, в 1811 г. была создана Старометодистская церковь, а в 1849 г. — Уэслианская реформированная методистская церковь. Шестью годами ранее, при Расколе 1843 г., Шотландская англиканская церковь разделилась по вопросу о светском патронаже, который имел националистическую подоплеку.
Возрождение «официального» католичества, последовавшее за восстановлением католической иерархии в Англии в 1850-1851 гг. и широкомасштабной ирландской иммиграцией, также создавало напряжение. Между 1850 и 1910 гг. в Англии и Уэльсе было открыто 1173 новых католических церквей, большинство из них в Лондоне и Ланкашире. Число католиков в Шотландии, где католическая иерархия была восстановлена в 1874 г., возросло с 146 000 человек в 1851 г. до примерно 332 000 в 1878 г., по большей части вследствие ирландской иммиграции. Католичество вернулось на британскую религиозную сцену, хотя, естественно, занимало второстепенное положение во сравнению с англиканской церковью.
Несмотря на существенный приток еврейских иммигрантов, Британские острова оставались христианскими. Религия представляла собой призму, через которую воспринимался внешний мир. Кроме того, важную роль играла расовая гордость. Право британцев править другими народами все еще никем не оспаривалось, а дарвинизм с теорией естественного отбора, казалось, подтверждал это право. Социальный дарвинизм рассматривал национальное государство как организм, который должен расти, если хочет избежать гибели, а это, в сущности, служило оправданием агрессивной политики.
Социальные изменения
В это время протекали также серьезные социальные изменения под влиянием нового массового электората, всеобщего обязательного начального образования, урбанизации и индустриализации. Это привело к широкомасштабным социальным сдвигам и нестабильности, порождавшей опасения в обществе. Уважение к устоям и традиционному социальному устройству, хотя оно никогда не имело такой четкой формы, как иногда думают, пошатнулось, а развивающиеся и новопостроенные города создавали новую жизненную среду, в которой роль и влияние прежнего мира сводилось к минимуму. В 1890-х гг. только 10,4 процента рабочей силы Соединенного Королевства было занято в сельском хозяйстве, по сравнению с 40,3 процента во Франции. Железные дороги образовали легкодоступную систему быстрого массового транспорта и внесли свой вклад в формирование новых экономических и социальных отношений, а также новых возможностей отдыха и работы. При их строительстве были разрушены или повреждены многие памятники прошлого, включая Берквикский и Ньюкаслский замки и Лонстонский приорат; пострадала и сеть каналов. География и городской ландшафт Лондона изменили поезда, включая метро, трамваи, и новые дороги, такие как Кингсвей и Нортумберленд Авеню, которые разрушили соответственно район красных фонарей и пышный Нортумберленд-Хаус. В 1862 г. Глад-стон присоединился к директорам Метрополитана в первой поездке по подземной железной дороге в Лондоне. Вскоре такая же система появилась и в Глазго.
