— Жиллиман строит там новую империю, забыв о верности Терре, — раскрыл тайну Гриффейн.
Магистр мистиков и без пси-способностей ощутил бы, насколько ошеломило Темных Ангелов подобное откровение. Они знали, что их господин куда-то отбыл, но, возможно, не спрашивали себя о причинах его отсутствия.
— Примарх бросил нашу планету на произвол жестокой судьбы не ради обороны Терры, но с тем, чтобы поддержать нового претендента на трон Повелителя Человечества. Ни он, ни Император, ни Хорус не станут защищать наши интересы. Калибанцы должны взять власть в свои руки.
Приближался переломный момент. Даже Белат выглядел подавленным — неизвестно, убедил ли его Лютер, но воин прекратил возражать. Судя по тем мелочам, что Захариил узнал во время псионической атаки на магистра капитула, тот должен был склониться к мнению большинства. Белат всегда тянулся к тем, кто держал бразды правления, будь то Лев или Корсвейн. Он без особых сомнений перейдет на сторону гроссмейстера.
Лютер почти добился поддержки каждого космодесантника в зале. Белат и Гриффейн станут опорой нового правящего совета, который возглавит Лютер при поддержке лорда Сайфера. Необходимость в Астеляне почти наверняка исчезнет.
Магистр мистиков поразмыслил над тем, что сулит это вероятное будущее. Орден укрепится благодаря единству его верховных командиров. Мечта Лютера о свободном Калибане воплотится в реальность.
«Мир для нашего поколения».
Но Калибан не желал мира. Мир был тюрьмой с мягкими стенами. Мир был заупокойным безмолвием могилы.
Калибан нуждался в раздорах и войнах. Наследием гроссмейстера окажется именно то, в чем он обвинял Эль’Джонсона, — раздавленная оппозиция, искорененное инакомыслие. Одна планета, один голос. Голос Лютера, не Калибана.
Захариил высвободил мощь Уробороса, вырвав его энергию из разумов космодесантников и сосредоточив в едином потоке силы. Псайкер выбросил руку в сторону главного стола, и с кончиков пальцев сорвалась зеленая молния, вокруг которой трещал и шипел сам воздух.
Разряд поразил Белата в грудь, расколол его доспехи в нефритовой вспышке. Взрыв отбросил магистра капитула на десяток метров, тело убитого прокатилось по каменным плитам.
— Видение! — рявкнул мистик. — Он хотел напасть на тебя, гроссмейстер!
В зале поднялся грохот — Темные Ангелы вскакивали с мест, перевернутые скамьи падали на пол, гудела силовая броня. Лязг болтерных затворов звучал, как увертюра к надвигающейся симфонии насилия.
Лорд Сайфер выхватил меч, Гриффейн достал болт-пистолет. Асмодей поднялся из-за стола, кабели пси-капюшона на его голове замерцали ореолом накапливаемой энергии.
Воины на галереях прицелились в толпу, но в общей суматохе золотые и серебряные кубки покатились по столам, и символы верности легионеров смешались, как и они сами. Изначально Лютер планировал использовать чаши как последний довод. Противников гроссмейстера мгновенно застрелили бы по его приказу. Теперь же бойцы Ордена глядели на своего командира, не понимая, как им поступить.
Посреди смятения Лютер ошеломленно смотрел на дымящийся труп Белата. Когда он заставил себя обернуться, Захариил увидел в глазах рыцаря проблеск надежды на то, что из-под обломков его замысла еще удастся выбраться с честью.
— Казнить убийц! — взревел магистр мистиков с пистолетом в руке.
Зал вздрогнул от грохота болтеров и озарился блеском псионических молний.
Глава 28:
Справедливость
Макрагг
Лев мгновенно метнулся влево. Примарх скорее почувствовал, чем услышал шипение когтей, рассекших воздух в том месте, где он стоял секунду назад.
Тихая смертоносная атака. Достойная самопровозглашенного Ночного Призрака.
Крутнувшись, Эль’Джонсон взмахнул мечом наискосок, и он зазвенел под вторым ударом Кёрза. Лев изогнулся, пользуясь клинком, словно дагой, в попытке заблокировать потрескивающие разрядами лезвия. При этом он открылся слева, что заметил противник. По-змеиному стремительным выпадом Конрад вонзил когти правой руки в просвет между левым наплечником и горжетом брата. Плечо Эль’Джонсона пронзила боль, но он ожидал этого и провел ответный прием, пока нервы еще несли тревожные сигналы в мозг. Лев обхватил запястье Кёрза, и примархи застыли неподвижно.
Кошмарное лицо врага было всего в метре — худое, даже истощенное. В нем не осталось ни капли жира, только белая кожа и мышцы на костях. Черные глаза мерцали в золотистом свете радиоактивного снега. Тонкие губы, растянутые в безумной улыбке, обнажали нечищеные острые зубы и высохшие десны. Рептильный язык облизнул пожелтевшие клыки.
— Ты потерял единственное оружие, которым мог убить меня! — прорычал Лев.
— Какое же? — спросил Конрад. В его голосе сквозило то же помешательство, что и в выражении лица. Быстрый как молния, Ночной Призрак будто бы сложился, неестественно согнул ноги и вывернулся из хватки Эль’Джонсона. Тут же он выставил напоказ освобожденный правый коготь. — Вот это?
Кёрз выбросил руку вперед, целясь Льву в лицо, и выставил вперед два пальца, желая ослепить, а не убить. Примарх Темных Ангелов отшатнулся в сторону, одновременно хватая висящий на поясе болтер за рукоять, словно пистолет.
— Сюрприз! — злобно произнес он и выстрелил в упор.
Разрывные снаряды поразили Конрада в грудь и лицо. Во все стороны полетели хлопья черной краски и рваные лохмотья кожи. Пронзительно закричав, Кёрз отскочил назад. Уходя от повторной очереди, он извивался, выгибал спину и размахивал перед собой когтями, сбивая болты в полете.
А затем Конрад исчез, поглощенный тьмой.
— Облаченный в полночь, — заметил Лев, перезаряжая болтер. Он медленно развернулся, пытаясь уловить самые незаметные шорохи, разглядеть или почувствовать что-нибудь среди снежных вихрей, в тени окаменелых деревьев. — Предсказуемый. Очень предсказуемый. Ты стал карикатурой на самого себя, Кёрз. Когда-то ты был грозной дланью правосудия, темным мстителем, Ночным Призраком. Теперь ты просто шут, который пытается найти оправдание для своего бессмысленного существования.
Из мрака донесся смешок, за которым последовал шепот:
— Мы были рождены с тьмой внутри нас. Мы не можем удержаться от убийств, как поэт не может удержать в себе вдохновение. Когда мы появились на свет, темные боги, словно крестные, стояли у наших кроваток. С тех пор они не покидали нас.
— Я уже слышал подобные речи, обещания и угрозы из уст нефилл. Мне тоже снились бури и тьма, но я не так слаб, как ты. Я отнимал жизни, но не стал убийцей.
— Правда?
Лев медленно пошел на голос, держа болтер наготове и прикрываясь сбоку клинком. Он непрерывно осматривался, пронизывая взглядом мрак, выискивал следы на присыпанной пеплом земле и мельчайшие неправильности в траекториях снежинок.
— Я просто люблю убивать. Я хочу убивать.
