На дне стоял открытый деревянный ящик. Криминалисты собрали землю вокруг него для анализа и долго просеивали комья в поисках предметов, которые могли принадлежать жертве или убийце. Эвелин едва сдерживалась, чтобы не заорать на них, требуя поторопиться.
Но вот наконец ящик открыт. И в нем лежит скелет.
Не нужно было дожидаться мнения судмедэксперта, чтобы сказать: тело было захоронено очень давно. Даже одежда истлела – остались только молния и металлическая пуговица, которые кто-то из экспертов уже сфотографировал и положил в пакеты для хранения улик. Все мягкие ткани разложились, установлению личности могли помочь только зубы. Кости были маленькие и, очевидно, принадлежали ребенку, но определить по ним пол Эвелин не могла. Зато, увидев пуговицу и молнию, она сразу подумала, что, даже если скелет пролежал здесь восемнадцать лет, это не может быть могила Касси. Касси украли ночью из спальни, она была в пижаме без молнии и пуговиц. Нет, это не она…
Девушка посмотрела на коронера. Он едва успел отвезти в лабораторию тело Бриттани, как ему позвонили и попросили вернуться.
– Вы можете что-нибудь сказать об этих останках? – спросила Эвелин.
Коронер, сидевший на корточках у самой кромки ямы, поднял на нее мрачный взгляд, затем встал, зачем-то отряхнул безупречно чистые брюки, неторопливо снял очки длинными костлявыми пальцами и только после этого проронил:
– Захоронены много лет назад.
Он подозвал помощника, терпеливо простоявшего в сторонке уже полчаса. Скелет осторожно извлекли из могилы и перенесли в фургон коронера, чтобы отвезти в судебно-медицинскую лабораторию.
Коронер направился к Томасу, который поодаль беседовал с двумя офицерами. Грэг и Карли последовали за ним. Эвелин, нетвердо ступая, тоже побрела в ту сторону, а Кайл на всякий случай обнимал ее за талию. Вдруг решит грохнуться в обморок? Эвелин вдруг вспомнила, что он скоро улетает – самолет, кажется, в семь утра, а уже три часа ночи. Но заговорить об этом у нее не хватило энергии. Она просто шагала вперед, чувствуя его поддержку.
Томас, кивнув офицерам, пошел навстречу.
– Ну, что скажете, Оуэн? – спросил он коронера.
Тот спрятал в карман очки, пожевал губами, собираясь с мыслями. Он так долго соображал, что Эвелин с раздражением подумала: этот человек лучше умеет выведывать секреты у мертвых, чем отвечать на вопросы живых. Коронера вызвали на поле посреди ночи, но он был в безупречном деловом костюме и начищенных туфлях. Светло-голубые, казавшиеся почти белыми глаза на бледном, дряблом лице смотрели недружелюбно. Наконец он раскрыл рот:
– Я отвезу кости в лабораторию, но для их исследования нам понадобится судебный антрополог. Могу лишь сказать, что, судя по зубам и по костям таза, жертва не достигла половой зрелости. Это означает, что определить пол на глазок невозможно.
– Что-нибудь еще? – Томас ужасно постарел за последние несколько часов, каждая плохая новость как будто заставляла его сутулиться все сильнее.
– Установить причину смерти тоже будет трудно. Я не увидел переломов, которые могли бы говорить о насильственной смерти, но сам факт погребения тела на заброшенном поле подсказывает, что смерть не могла быть естественной. – Коронер потер бледными пальцами такую же бледную щеку. – Поскольку мягких тканей на костях не осталось, мы, возможно, никогда не установим причину гибели этого ребенка.
– Сколько лет тело пролежало в земле? – спросил Томас. – Можете назвать срок хотя бы приблизительно?
– Все указывает на то, что ткани разложились естественным образом. В нашем климате это могло занять несколько лет. Учитывая уровень влажности, полное разложение происходит лет за пять. Ничего более конкретного сказать не смогу, пока не будет проведен анализ, но думаю, тело пролежало здесь гораздо дольше.
– «Гораздо дольше» – это сколько? Пятьдесят лет или, скажем, восемнадцать? – уточнил шеф полиции.
– Нужно заключение судебного антрополога. Мое мнение – подчеркиваю, всего лишь мнение, пусть и профессиональное, – скорее восемнадцать, чем пятьдесят.
Эвелин закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. В памяти в который раз возникла белокурая девочка, чей заливистый смех она не слышала уже восемнадцать лет.
Не успела Эвелин прогнать воспоминание, раздался неистовый крик:
– Шеф! Тут еще одна!
Очень не хотелось открывать глаза, но пришлось. Эвелин повернулась и увидела полицейского, размахивавшего руками. Боковым зрением она отметила, что коронер сурово поджал губы, но при этом в его взгляде проскользнуло любопытство.
Полицейский, спешивший к ним, держал в руке лопату. У него за спиной трое мужчин копали землю в пятидесяти футах от того места, где был найден скелет.
– Нет, две! – заорал один из троих.
У Эвелин скрутило живот от внезапной боли. Она не успела отбежать – ее вырвало прямо на идеально начищенные туфли Оуэна.
«Одна плюс одна плюс две. Четыре могилы, – пронеслось в голове. – Бриттани, Пенелопа, Вероника и Касси».
В глазах потемнело, только поблескивали прямо перед ней испорченные туфли коронера. Потом она почувствовала у себя на спине ладонь Кайла, он помог ей выпрямиться. Эвелин вытерла рот рукой, бормоча невнятные извинения в адрес Оуэна.
– Кайл! – услышала она голос Грэга как будто издалека.
– Я ее держу, – отозвался Кайл и, вместо того чтобы двинуться к новым могилам, повел Эвелин обратно к дороге, где их ждала машина.
– Нет, мне нужно туда… – прохрипела Эвелин.
– Полицейские без тебя справятся, ты ничем не поможешь. А Грэг будет держать нас в курсе.
Кайл был прав, но у нее почему-то возникло чувство, что, уходя сейчас, она снова каким-то образом предает Касси. Эвелин попыталась повернуть обратно, однако ноги сами послушно шли за Кайлом.
Потом у нее словно случился провал в памяти. Очнулась уже на пассажирском сиденье, кондиционированный воздух приятно холодил кожу после ночной жары. Кайл вел машину к городу, и Эвелин опять зажмурилась, боясь расплакаться.
Но слез не было. Было странное оцепенение, и холод распространялся по телу откуда-то изнутри, кондиционер тут был ни при чем – словно температура ее тела постепенно снижалась, как у Касси восемнадцать лет назад. Кончики пальцев покалывало, и дышать было больно, но все эти ощущения не доходили до мозга, теряясь где-то по дороге в ледяном оцепенении. Она будто фиксировала со стороны чью-то боль.
Разумеется, Эвелин понимала, что у Касси не было шансов уцелеть. Понимала уже тогда, в двенадцать лет, когда шли дни, недели, месяцы поисков и добровольцы один за другим переставали приходить на сборные пункты. Понимала, когда бабушка заболела и пришлось переехать в другой штат, чтобы на год раньше поступить в колледж, лишь бы не возвращаться к матери. Тогда Эвелин чувствовала себя одинокой и потерянной, как будто оборвалась последняя ниточка, связывавшая ее с Роуз-Бей, и они с Касси расстались окончательно и навсегда.
