Мишка повернулся к отрокам.
– Вы ещё тут? Оба в лазарет, живо!
* * *
«Да уж – ждали мы посланника от Ратного и дождались. Выходит, теперь именно с ним завтра говорить, со святым отцом уже побеседовали… Хм, надеюсь, они там до утра проспятся. Поручик-то сегодня в первый раз в жизни нажрётся, да ещё в какой компании: два грека, один из которых монах, второй на всю голову творческая личность плюс палач ратнинской сотни до кучи – он же церковный староста, дражайший Серафим Ипатьевич… Не поймешь, от чего у парня завтра похмелье больше окажется – от фирменного кальвадоса Феофана-грека или от когнитивного диссонанса».
Всех деталей позиции Бурея как официального представителя ратнинских «несогласных» Ратников знать не мог, но поведение обозного старшины давало достаточно материала для анализа ситуации. Сам Бурей, как оказалось, просчитывал её очень быстро.
Создать конфликт и надавить на сопляка не получилось: сопляк сам подхватил конфликт и начал его обострять, вынудив заработать присутствующее на переговорах окружение. Во-первых, два самострела, уткнувшиеся чуть ли не в брюхо – веский довод проявить дипломатичность. Во-вторых, за дверью наверняка наготове два ратника, Егор и Пётр – остановить, может, и не остановят, но свидетели крайне неудобные. В-третьих, за Мишкой стоит Туров, в лице отца Меркурия, который запросто может дать отмашку вырезать ратнинскую оппозицию, если с Мишкиной задницы упадёт хотя бы волос.
И получалось, что Мишка фигура слабая, но прикрытая со всех сторон: его нельзя тронуть, иначе в ответ получишь молниеносный ход конем, ладьей, а то и сразу двумя ферзями. Князья и не так мухлюют.
Именно этот расклад ввел Серафима в ступор, а не мордобой, учиненный новым священником на въезде. Иными словами, Бурей только сейчас оценил масштаб игры и понял простую вещь: те ратнинцы, от имени которых он приехал требовать, шансов не имеют, но убивать их никто не хочет, иначе бы с ними не пытались договориться.
* * *
Зато разговор с десятником Егором вышел содержательным, а, главное, деловым и конструктивным. Встретил десятник молодого сотника как равного, кивнул и сразу, без всяких заходов вокруг да около, перешел к делу. Аристарх уже пришел в себя настолько, что смог его проинструктировать и прислать сюда – разбираться. О том, что Медведь будет искать встречи с Макаром, раз уж к нему самому пробиться не получается, староста догадался, как и о том, что Мишка это мимо себя не пропустит, а потому решил, что дешевле выложить все карты. Картина получалась любопытная и ничему из сделанных Ратниковым ранее выводов не противоречила.
Переговорив с Тимкой, которого за день до прибытия беженцев с Княжьего Погоста привез в Ратное Макар, и услышав от него о «дядьке Медведе», чьи люди их с дедом провели по Журавлевым землям и переправили через болото, староста закономерно счел это приглашением к разговору с этим самым Медведем и не ошибся. Их встреча оказалась как нельзя кстати: нападение ляхов на княжество требовало ухода сотни в поход, но решился бы дед на такой глубокий рейд или нет, если бы не получил гарантий от Медведя – большой вопрос.
Мишка про себя отметил: и хорошо, что сотня отвлеклась на ляхов, так как уже был запланирован второй поход за болото, и тогда Мирон, что бы он ни задумывал, своего бы добился. Заставил бы разговор с Медведем Корнея, а главное, Федора и его людей, пересмотреть свои планы, бабка надвое сказала: уж очень заманчивой казалась им перспектива снова привезти из-за болота полные возы добычи. Этого, по-видимому, опасались и Медведь со своим боярином, поэтому им уход сотни тоже показался подарком судьбы, и гарантии ненападения были даны достаточные. В том числе – Тимка.
Правда, то, что странный пацанчик аж целый боярич, Медведь открыл Аристарху не сразу, вначале просто сказал, что малец – наследник секретов старого мастера, и секреты эти стоят иного княжества, а боярин Журавль его особо выделяет и бережет, как сына. Только когда Мирон спровоцировал бунт, чтобы добраться до Тимки, староста узнал про заковыристые родственные связи парнишки. Мирону нужен был мальчишка любой ценой, чтобы надавить на второго боярина. Медведь потому и раскрыл Тимкин статус, чтобы Аристарх принял все меры к его защите.
Медведь же предупредил и о том, где ждать три десятка, идущих на помощь холопам, да и сам со своими людьми неплохо подстраховал ратнинцев: за болото не вернулся ни один из людей Мирона. В засаде с этой стороны болота сидели мальчишки без особого опыта да калеченые ветераны, вот в какой-то момент и пошло все не так, как задумывали – пришлось Аристарху выручать новиков…
Егор подтвердил и Мишкину догадку насчет Бурея.
– Хочешь не хочешь, а он сейчас за все Ратное приехал торговаться. То, что твои парни вчера пришлых побили, может, и к лучшему. В Ратном за них никто не встанет – чужаки. То, что их сопляки, как кур, постреляли, многим по сердцу пришлось – Лука светится, словно дорогой подарок получил. Ну и слово Фаддея дорогого стоит, а он все видел и твердо сказал: первыми оружие подняли пришлые. Алексей черный ходит, злой, как росомаха в бане: и не выбраться незаметно, и сидеть дальше терпежу нет – подпаливает. В Ратном считают, твои мальцы двоих воев шутя положили, а могли бы и всех там оставить, если бы Чума между ними не встал. А он за чужих вступаться бы не стал. Смекаешь? В общем, если заломаешь Бурея – считай, больше чем полдела сделано.
Некогда нам сейчас меж собой собачиться, быстрее мириться надо: похоже, у Медведя за болотом скоро совсем горячо станет, раз он сына сюда привел и свои семьи выводит. Я думал тут его подождать, но придется мне завтра в Ратное вернуться, и отца Меркурия тоже с собой заберу. Вчера семьи христиан из-за болота пришли. Пока они с дороги очухиваются, но кто их знает, чего они там расскажут, когда оглядятся. Их поп чуть не от ворот голосить начал про гонителей веры христианской. Едва-едва его уняли, – Егор хмыкнул. – На какое-то время ему затычки хватит, но по глазам вижу – повторять придется. С одного раза не усвоит. А у ратников и так на заболотных во всех местах горит – особенно, у кого родня пострадала. Некому им головы пока остудить, так что отец Меркурий лишним там не будет. Он монах, ему того полупопа унять проще всего.
– Аристарх совсем плох? – поинтересовался Мишка.
– Плох… – нахмурился Егор. – И не в ранах дело, Настена говорит, он, как про свою Беляну узнал, так душа у него будто остыла. Если с этим справится, то будет жить, а нет… Самим нам дальше придется. Ты – Окормля, вот и думай.
«Вот так, сэр! Ваше право решать и вас в качестве заместителя старосты Егор принял безоговорочно и, следовательно, то, что сам он со своим десятком в случае чего переходит уже в ваше распоряжение, у него сомнений и протестов не вызывает. Так что теперь у вас ещё и свой десяток для особых поручений появился. Уже хлеб. Интересно, а как остальные на это посмотрят? Придётся соответствовать».
* * *
На следующий день после завтрака Мишка наконец добрался до своего кабинета, чтобы поработать с «бумагами», точнее, с берестой: пересмотреть свои старые записи и внести исправления в планы, а заодно прикинуть хотя бы наметками, что необходимо делать дальше. Не то чтобы это было так уж срочно, но он решил не запускать «канцелярскую работу» и уделять ей хотя бы по полчаса ежедневно, чтобы потом не пришлось в авральном порядке разгребать накопившееся. Знал, что эта рутина моментально выходит из-под контроля, как только ей предоставить на это хоть малейший шанс. Но едва он принялся за работу, как его прервал стук в дверь.
