Никифор, который в основном возил товары по воде, вошел в компаньоны с Григорием, и своего Петьку учить согласился как раз вождению караванов по суше, именно потому, что тоже весьма интересовался выходом на этот тракт. Да и не один он стремился попасть к братьям в компаньоны. Арину в свое время замуж выдавали конкретно с прицелом на сотрудничество с новой родней и не прогадали тогда. Но когда ее мужа и свекра убили, а их дело ушло в загребущие руки Пасюка, братья приложили все силы к тому, чтобы вернуть обратно и Арину, и её долю в семейном бизнесе – теперь она за ней так и остается приданым, хотя основным наследником является Гринька, как единственный сын Игната. Ну и, само собой, младшие девчонки, когда вырастут, могут рассчитывать на пристальное внимание к себе всех желающих приобщиться к семейному бизнесу, но тогда про их приданное договариваться придется отдельно, а вот Аринино уже определено.
Потому к ней, несмотря на разговоры о бездетности, сватались, не дожидаясь окончания траура по мужу – мол, сговоримся да подождём. Дядюшка Никеша, как намекнул со смешком купец Григорий, тоже давно подумывал, как бы породниться с Игнатом. Да вот беда – самому ему жениться уже никак не получалось, а сыновья ещё в возраст не вошли. Оставалось ждать, пока младшие девчонки подрастут. Впрочем, Игнат, один раз обжегшись, не спешил связываться с новыми людьми, да и Арина замуж не рвалась – переживала смерть мужа. Но если те, кто напал на Игната, не остановились перед смертоубийством, то уж силой привести под венец молодую вдову они и вовсе не затруднились бы.
Впрочем, продажа постоялого двора, а вместе с ним и семейного дела, устраивала их даже больше. Но пока определенности с этой продажей не было, Григорий предпочел бы держать племянниц под надежной охраной, даже хотел убедить ее вместе с девчонками попросить укрытия в Туровском женском монастыре, пока не решится проблема с наследством. А оказавшись в крепости и выяснив, что поздно пить боржоми – не то что в монастырь, даже просто в Туров Арину от Андрея не заберешь, решил, что в данных обстоятельствах это лучший выход. Андрей, как и все Лисовины, не купец, то есть сам в дела не полезет, удовлетворится долей с прибыли, да и Гринька теперь под надёжной опекой и охраной. Подрастёт, сядет на место отца, будет с братом дела вести, то есть все в семье и останется. К тому же Григорий был совсем не против лишить Никифора монопольного положения главного спонсора уверенно прущих в гору погорынских бояр, о чем вполне прозрачно Мишке и намекнул.
«Вот это называется «выиграл миллион на трамвайный билет»… Это что ж получается? Андрюха у нас стал держателем контрольного пакета акций местного отделения «шелкового пути»? Интересно, Никешу уже просветили? Вот у кого точно рожу перекосит, когда узнает – прежде всего, что его дорогой компаньон в родню пролез и его без наркоза такой монополии лишает. Как бы не заболел с огорчения. Но зато теперь у вас на дорогого дядюшку ха-ароший намордник имеется, чтобы берега не терял. Ничего, и пряник тоже выпишем.
Григорий подтвердил то, что уже и так стало понятно: анкл Ник собирает вокруг себя купцов – впечатлился вашим же посылом о купеческом товариществе. Но мыслит его как собственную структуру, а Лисовинов решил использовать, как и сотню, сделав карманным ЧОПом при этом товариществе. То есть заявляет себя самостоятельным игроком, а вас с дедом собирается сделать своими фигурами. Но вот появления на доске Григория не учел. Хотя этот джокер и для вас сюрпризом оказался, но не упускать же такую возможность…
Ну-ка, сэр, в чем кроется предмет вожделений вашего нежданно нарисовавшегося родственничка и каков его потолок? А мы по итогам собеседования предложим ему что-то чуть-чуть выше этого потолка. Чтоб и голову не расшиб с разгона, и с крючка не сорвался…»
– Так, значит, дядька Никифор товарищество купеческое вокруг себя собирает? Интересно… – Мишка задумчиво вертел в руках вовремя подвернувшееся стило.
– Товарищество? Хм… Можно и так сказать, – купец покрутил головой. – Хорошее слово ты подобрал. Никифору предложи.
– Уже предложил, – хмыкнул Ратников. – А как купцы-то на это смотрят? Ты вот, к примеру?
– Значит, он с тобой про это говорил? – Григорий прищурился. – Да как смотрят… Дело вроде хорошее. Да и Никифору люди доверяют, он слово купеческое держит. А теперь за ним не только его капитал стоит, но и сотня, потому его слово решающее. А все прочие – согласно тому взносу, что смогут поднять. Свои-то всё друг про друга знают. Ну, может, и не всё, но оценивая – не ошибутся.
Я бы и рад сейчас больше в это дело вложить, да вот надо с наследством брата разобраться. Тогда моя доля увеличится, да и за племянника, пока он в возраст не вошел и на себя дела не принял, отвечать буду. Тогда и Андрей не прогадает: приданое Аринино ему отойдёт, когда женится, да и опеку над Гринькой он принял. А я племянников не обижу: мне на том свете с братом встречаться – ему в глаза глядеть, это посильнее любых целований и печатей. Но чтоб и сомнения не осталось, грамоту на это напишем. Не самому же Андрею дела торговые вести? Воину и невместно, и некогда. Главное, слово его и Лисовинов за мной будет.
«Ну да, ожидаемо: «крышу» тебе надо, дядька Григорий. Ничего с веками не меняется: что тут, что там, выше крыши подняться воображения не хватает. Хотя сейчас и князья крышеванием пробавляются, вопрос только в масштабах этой кровли и широте обзора с нее… А ну-ка, как тебе перспективка с высоты птичьего полета понравится? Рискнешь или так и будешь за потолок держаться?»
– Это точно – и невместно, и некогда, – кивнул Мишка и смерил купца оценивающим взглядом. – Тем более сотнику. Правильно говоришь, дядька Григорий. Я так понимаю, ты мне сейчас предлагаешь, чтобы мы помогли вернуть вам ваше семейное дело, которое у вас пытаются отобрать, и далее вам поддержку оказывать. И за то потом с него свою долю иметь, правильно?
– Так, – кивнул Григорий. – О твоей доле с этого тоже договоримся, если ты про это…
– Договориться – дело нехитрое, только сам-то ты как себя тут видишь? Рассчитываться с нами за покровительство, да и все? Нет, оно дело правильное и при других обстоятельствах я бы и сам тебе такое предложил. Но сейчас этого уже мало, ты нам теперь родич, и не просто седьмая вода на киселе: Андрей мне дядька и первый учитель в воинском деле. А уж сколько раз я ему жизнью обязан – и не упомню. С татями-то мы разберемся, – отмахнулся он от пытавшего что-то сказать купца. – Но у меня к тебе встречное предложение есть: возьмешь мой капитал в управление и войдешь в товарищество Никифора уже не только со своим и племянников паями, а и лисовиновским? На это грамоту со мной напишешь?
Все-таки умел Григорий владеть своим лицом, хотя, судя по затянувшейся паузе, ему сейчас на это потребовалась вся его выдержка. Мишка видел, что купца так и тянет почесать затылок или потеребить бороду – рука было дернулась, но остановилась на полпути и снова легла на колено.
– А много ли у тебя капитала, сотник? – наконец, приняв решение, серьезно спросил купец, и голос его почти не выдавал.
– Да хватает, дядька Григорий, – Мишка отложил стило и принялся загибать пальцы. – Прежде всего, то, что Никифор Павлович мне обещал за мои придумки, которые он в дело пустит – если с тобой договоримся, я тебе тогда все подробно распишу – управляющему знать требуется, чем придется управлять, а там немало. Потом товар, что у нас в крепости делается на продажу. Если помнишь, прошлой зимой привозили мы на торг матрешек расписных, мед да свечи? Ну так это только в первый раз, посмотреть, как товар встретят, а за этот год кое-что добавилось. Доски струганые, к примеру. И ещё боярыня Анна холопок посадила вязать кружева. Товар дорогой и редкий – за него бабы косы друг у дружки рвать будут, если с умом. Опять-таки, этим она занимается, с ней и говорить придется, но не самой же ей торговые дела вести? И это не все – есть и такое, что не в Турове продавать, а в Киев, а то и куда дальше отвезти не стыдно. Вот через тебя вся эта торговля и пойдет. Через Никифорово товарищество, само собой, но под твоим управлением, как доверенного от Лисовинов.
