Изображение и херувима, и голубя – вполне узнаваемого, с чем-то вроде нимба над головой и на фоне христианского креста – нашлось на иконах в ратнинской церкви и в греческой книге, привезенной с собой отцом Меркурием, так что священник тоже приложил руку к созданию «наглядной агитации». В процессе поиска подходящих рисунков он, кстати, не преминул напомнить Мишке о «библиотеке» покойного отца Михаила. Вроде бы между прочим спросил – мол, куда книги-то делись? Мишка только руками развел в ответ:
– Откуда же мне знать, отче? Не до книг было, когда мы из Ратного уходили. Ты бы у тех, кто тут оставался, спросил…
– Спрашивал уже. Никто не знает. С отцом Симоном при случае поговорю, может, он забрал. А разве тебе самому не интересно, куда книги твоего учителя делись?
– Очень интересно, – искренне вздохнул Мишка, честно глядя в глаза монаха. – Не хватает мне их, отче, ох как не хватает… Иной раз все бы отдал, чтобы в них заглянуть, хоть вспоминай да записывай по памяти, что когда-то читал. А более того хочется знать, чего не успел в них прочесть. Да только где их сыскать теперь?
«М-да, это вы отожгли, сэр Майкл, теперь отцу капеллану и эта головная боль достанется – библиотеку отца Михаила искать… Сам он озаботился или «бабушка» Варя через Иллариона настрополила? Да я бы и помог, если бы сам их не выдумал. Ладно, пусть ищет – чай, не либерея Ивана Грозного и не Янтарная комната – перекапывать окрестности нужды нет… Пропали и пропали, чего ж теперь».
Самое деятельное и активное участие в изготовлении «херувимов» неожиданно принял тот самый «юморист» из Егорова десятка, Пётр, хотя поначалу его пребывание в крепости в качестве связного от Егора стало для Мишки источником хорошей головной боли и чуть было не закончилось серьезным осложнением с артельщиками.
Резон Егора, поручившего именно Петру остаться в крепости, был понятен: раненный под Пинском, он уже давно находился в Ратном, при семье, в отличие от остальных ратников десятка. Срывать их из дому сразу же после долгого отсутствия десятник пожалел. Правда, ещё имелся новик Леонтий, раненный за болотом и в поход вместе со своим десятком вообще не попавший, но того Егор счёл недостаточно опытным для такого ответственного задания.
К тому же Петр оказался близким родичем жены наставника Прокопа и остановился в его доме на посаде, заодно и помог своей родственнице обосноваться в новой усадьбе. Семьи наставников Прокопа и Тита сорвались в крепость сразу же после бунта, не стали дожидаться весны, как раньше собирались. Возможно, бунт и повлиял на их решение: дома-то им построили, но обживаться на новом месте непросто, а уж среди зимы тем более.
Хозяйственные заботы, как выяснилось, не смогли полностью занять кипучую Петькину натуру. Для начала он сцепился с плотниками. Из-за чего у них все началось, Мишка не уследил, тем более, что проходили основные «боевые действия», слава богу, за пределами крепости: в посаде и на лесопилке. Причиной раздора стало как раз то самое небанальное «чувство юмора» ратника и его склонность к дурацким шуткам вроде того, чтобы в морозную ночь облить водой крутой подъем к лесопилке так, что наутро плотникам пришлось буквально вырубать ступени, чтобы попасть на свое «рабочее место».
Может, кто другой Петьку бы и побил, но артельщики, привыкшие сами шутить над всеми подряд, сочли это вызовом. И «приняли бой». Ну и понеслось по кочкам – Егоров «спецназер» Петька против бригады плотников. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь из них чего не отчебучивал – посадские даже об заклад стали биться: кто кого. Чем бы всё кончилось – неведомо, но тут Тимка Кузнечик решил испытать аэродинамические свойства новой конструкции «херувима змея». Петька, ставший, как и все обитатели крепости, свидетелем сего увлекательного действа, увидел явление чуда коробчатого змея народу и… Все каверзы, подстроенные и не подстроенные плотникам и плотниками, вылетели у него из головы окончательно и бесповоротно. Мужик пропал.
Мишка, тоже присутствовавший при запуске новенького «херувима», вначале не понял, с чего вдруг от толпы любопытных, собравшихся на окраине посада, отделилась мужская фигура и огромными скачками по сугробам помчалась напрямик к незастроенной части острова, где проходило испытание. Разглядев в бегущем человеке Петьку, он и вовсе не на шутку встревожился: хрен его знает, что придет в голову этому «юмористу», разбирайся с ним потом. Когда же Петр добрался до «стартовой площадки», стало понятно, что ему не до шуток, как будто не он ржал дурным конем когда-то под Пинском, – нескрываемый искренний восторг, придавший лицу не старого ещё ратника мальчишечье выражение, изменил его так, что и не узнаешь.
– Чего это? – ещё издалека заорал Петр, придерживая на ходу шапку, чтобы не слетела с задранной вверх головы. – Летает?! Дядька Филимон! Как оно полетело-то?! – вопрошал он, оглядывая отроков и наставников. – Вот так? И без крыльев? Само?! Как?!
Ратник остановился, отдышался и ошалело выдохнул:
– Это ж если большое сделать, так и человека можно? В самое небо?!
«Ну что, дождались, сэр? Правда, вы этот вопрос от Кузьмы скорее рассчитывали услышать, а не от Петьки-придурка. Хотя Егор придурка у себя в десятке держать не стал бы… А глаза-то у мужика как горят! Черт возьми, ведь сделай сейчас ему дельтаплан – полетит испытывать. Сам, ни минуты не усомнившись, полетит. Ради одного краткого мига – взмыть птицей над обыденностью и дотянуться рукой до облаков…
С такими же сумасшедшими глазами, наверное, и летали с каланчи на самодельных крыльях с перьями, прилепленными воском к деревянной основе. И разбивались, и пороты были «за дурь», кого успевали с той каланчи снять до «старта», а все равно – летали. Чтобы через семь веков оторвался от земли первый самолет братьев Райт…
Хм. Ну, положим, ребята, пулемет, тьфу, дельтаплан я вам не дам – нет у нас под рукой тех материалов, из которых можно соорудить достаточно прочную и одновременно легкую конструкцию – а вот коробчатого змея, который способен поднять вверх корзину с наблюдателем, вы мне сами придумаете. Обсчитаете и построите. Лет через несколько.
А с каланчи вам пока рано. Тем более, её сначала надо ещё построить. На фиг!»
Вот после этого Петька и прикипел к Тимке Кузнечику так, что клещами не отдерешь. Все свободное время проводил в его мастерской, что-то там конструировал вместе с отроками, спорил, мастерил, бегал добывать необходимое – даже в Ратное к себе домой посылал холопов с заданием что-то привезти. Именно на этой почве он помирился с артельщиками, так как без помощи плотников обойтись у «авиамоделистов» не получалось.
Запускать «херувимов» не просто с земли, а управлять ими с седла тоже придумал Петр, он же сам вначале это опробовал, а потом обучил отроков. Так что презентация воздухоплавания в Ратном удалась, и сами «херувимы» получились такими затейливыми во многом благодаря именно Петру. Хотели им ещё трещотки на планку над крыльями прицепить, тоже, кстати, Петькой усовершенствованные, но потом передумали – надо же и в «заначке» что-то на будущее оставить. Да и не услышали бы их в общем шуме.
