– Ну да, центр… получилось так, – Данила развел руками. – Раскопки на этой территории велись, и захоронения все рядом. Потому и время жизни, и ареалы обитания пересекаются. То, что мы с Саней из одного рода – тоже не случайность. Дядя для меня как раз и искал кого-то из его родичей…
– Стоп! – вот тут уже Мишка заинтересовался не на шутку. – Что значит, искал? Мне он, помнится, втирал про уникальное совпадение взаимосвязанных резонансных относительно друг друга кластеров у вселенца и хроноаборигена, а тут, выходит, он эти информационные матрицы тасует, как шулер карты? Хотя… – Мишка усмехнулся, – я тогда, помнится, проявил вполне обоснованное недоверие и не поддался на его первый заход, а убедить ему меня надо было быстро, потому и сочинил на ходу теорию об исключительном совпадении матриц.
Вот тебе и пример: дядюшка твой заставил меня ввязаться в его игру, но понял, что в карты, а тем более в кости, я могу ещё и отказаться. А поскольку времени на уговоры у него не было, то убедил, что играем в шахматы. Ну, или хотя бы в крестики-нолики.
– Крестики-нолики? – Данила улыбнулся. – Я бы в покер выбрал…
– Ага. Ты его сейчас и выбрал, – серьезно кивнул Мишка. – Вернее, попытался выбрать. Только вот в чем разница: при позиционной игре, которой являются шахматы и, кстати, крестики-нолики тоже, несмотря на всю их простоту, открыта не только твоя диспозиция, но и моя. В покере же, сам понимаешь… А в лотерее вообще – куда вывезет. Этим три вида игры и отличаются.
Шахматы и крестики-нолики – ты видишь всё поле, видишь мои ходы, имеешь возможность обдумывать свои шаги и просчитывать варианты развития. Все сам и все по-честному. Выигрыш ты получаешь только за счет интеллекта.
Теперь карты, неважно, благородный покер или вульгарный подкидной. Диспозиция там неизвестна в принципе. Большую часть выигрыша на себя берет случай, еще часть – знание обстановки, но интеллект еще работает. Никто не знает, какие у кого карты на руках и какие козыри имеются. «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Так?
Данька только сосредоточенно кивнул. Слушал он Мишку внимательно и, кажется, что-то для себя решал. Ратников продолжил.
– Ну и теперь третий вид игры – лотерея. Это кости. Если в первых двух игрок может выбирать ход, то в этой от него ничего не зависит, он может принять только одно решение – или продолжать игру, или выйти. Это игра на удачу.
То, что я сейчас здесь – ваш выигрыш в лотерею. Не просто выигрыш, а фактически джекпот. Ваш с Саней и ваших детей. Рассказать или сам догадаешься, что со Слободой, мастерами, а главное, с Тимкой и Юркой было бы, если бы сюда не я, а князья первыми успели?
Мишка посмотрел на опустившего голову и кусающего губы Данилу и повторил свой вопрос, уже не сомневаясь в ответе:
– Так во что играть будем, Данила-мастер?
* * *
Михайла Лисовин вгляделся во всадников, появившихся на том берегу реки, и подмигнул Тимке, напряженно замершему в седле по правую руку от него.
– Ну, боярич Тимофей Данилович, считай, сейчас твой первый выход на публику состоится. Сотня прибыла. Готов?
Тимка растерянно кивнул, потом сглотнул, но все-таки собрался и, выпрямившись в седле, отрапортовал вполне бодро:
– Готов, боярич Михаил! А что такое публика?
«Ещё один филолог на мою голову! Нечего языком трепать, сэр, учтите на будущее… Ну ничего, зато пацан со своей исследовательской реакцией очень вовремя от переживаний отвлекся и сразу в себя пришел».
– Отец не говорил? – подмигнул Мишка мальчишке. – Ты потом напомни, объясню. А сейчас пока надо гостей встречать.
– Есть позже напомнить, а сейчас гостей встречать! – коротко улыбнулся Тимка и повернулся к Славко, сжимавшему в руке древко с двумя полотнищами. Вверху черное с красным Лисом, несущим в лапах сияющий крест, – сотник прихватил его для представительства, когда собирался на переговоры, а внизу черное же с вышитым серебром Журавлем, душившим змею, – то, что нашлось в закромах Журавлева замка. – Выше держи! Чтобы разглядели…
– Рассмотрят, не боись. Там Глеб – этот не прошлёпает, – усмехнулся Егор, изображавший вместе с Медведем, Валуем, Грымом и десятником нурманов Сваном совет старейшин при бояриче, знаменосце и их личной «гвардии» – шести «медвежатах» и Гаврюхе с Куприяном.
Чуть позади замерло Журавлёво войско, почти в полном составе прибывшее для встречи дорогих соседей. Правда, сотня и возглавлявший ее Лука Говорун о своем статусе ещё не знали, а потому передовой разъезд, вышедший к реке и первым увидавший растянутую широким фронтом на холме перед Отишием охранную сотню, имел полное право не сразу понять, что выстроилась вся эта армия в качестве почётного караула. Тем более, что узнать своих в общем строю с такого расстояния было не слишком просто.
Егор оказался прав: ратники разглядели знамя и озадаченно замерли на месте. Мишка послал своего коня на полшага вперед и приподнялся в стременах, надеясь, что его-то точно узнают. Это помогло: Глеб что-то коротко приказал остальным и направил своего коня к хорошо укатанному зимнику через реку – сгоревший при прошлом их визите в эти края мост так никто и не восстановил, и его останки уныло чернели из-под снега и льда.
– Михайла, позволь? – Егор чему-то довольно усмехался в усы. – Арсения пошлю – пусть успокоит, а то мало ли…
– Давай, – кивнул Мишка.
Егор молча обернулся к ратникам своего десятка, молча махнул рукой Арсению, и тот неспешно двинул коня навстречу Глебу.
Переговоры не затянулись. Ратники обменялись короткими фразами, и Глеб направился к своим, а Арсений вернулся с не менее довольной физиономией, чем у Егора, и коротко доложил:
– Сейчас Лука подъедет. Не соврал Плюха – вся сотня тут…
Пока ждали появления на том берегу основных сил во главе с рыжим полусотником, Мишка посматривал на Тимку. Мальчишка заметно волновался: ощущать себя бояричем, а тем более публично выступать в таком качестве он не привык, хотя очень старался «соответствовать». Мишка успокаивающе положил руку ему на плечо и ободряюще улыбнулся.
– Трясёт? Ты не смущайся – это у всех так с непривычки.
– Есть немного, – с легким вздохом признался Тимофей и пообещал: – Но я справлюсь! Ты не сомневайся…
– А я и не сомневаюсь. Ты привык свою работу на совесть делать, а это и есть работа. Боярская.
Увидев удивлённо открытые глаза Тимки и невольно подслушавшего их Медвежонка, Ратников продолжил объяснение:
– У всех своё дело. У мастеров – творить, у ратников – воевать, а у боярича… Вот сейчас мы точно так же Слободу защищаем, как и вы, когда Мирон хотел ее спалить. Ты же там ни разу не выстрелил, но один только твой вид и присутствие спасли Слободу. Вот это и есть дело для боярича.
Тимка ненадолго замолк, обдумывая сказанное, а потом, просветлев, уверенно кивнул:
– Ага!
– Михайла! Едут… – окликнул Мишку Егор.
