– Если моя мать говорила вам, что ждет меня, наверняка вы знаете, кто мой настоящий отец.
– Это человек, который растил вас. Хайтауэр.
– Он – мой отец? Он это знает?
– Я не могу говорить за него. – Задумчивая улыбка замерцала на лице кузнеца. – До того, как вы появились на свет, ваша мать сказала мне, что ваш отец был единственным мужчиной в ее жизни. Клятвы у алтаря не сделали ее счастливой, но она не нарушала их. Не знаю, хранила ли она брачный обет после этого, но во время общения со мной она его не преступала.
Кузнец снова ударил молотом по наковальне, слишком близко к своим пальцам.
– Ваша мать… – Он вздохнул. – Мы общались как друзья, и меня к ней тянуло. У нее был замечательный характер, всегда веселивший меня. Она и сама столько смеялась! Самый веселый человек, которого я когда-либо видел, и полный жизни. – Его глаза подернулись дымкой ностальгии. – Я не питал к ней чувств, о которых думали люди. Но по-своему я ее любил. Когда она рассказала мне о вас, я поспешил отдалиться.
– Когда она привела меня сюда, вы приказали нам уходить и никогда больше не возвращаться.
Кузнец кивнул:
– К тому времени я успел жениться. Моя жена умирала. Маленькая девочка стояла в моей кузнице и подозревала, что я могу быть ее отцом. Я не мог делать больно своей жене. Я не хотел тащить вас в мир, к которому вы не относились. Не знаю, зачем ваша мать скрывала от вас правду. Поверить не могу, что она так поступила!
– Спасибо, что рассказали об этом.
Он кивнул в сторону своего дома:
– Я предупредил свою нынешнюю жену, что вы можете приехать. Рассказал ей правду. Она смеялась. Говорит, так мне и надо.
Глава 9
По дороге обратно в карете висела тишина, и колени Эджа оказались так близко, что во время скачков по ухабам они натыкались на колени Лили. Она заметила, что Эдж наблюдает за ней и его лицо искренне, как никогда прежде.
– Интересно, он может лгать? Наверняка лжет, – ответила она своим мыслям. – Убеждает меня, что я – законнорожденная, когда это не так.
– Какой ему от этого прок?
– Он женат и, возможно, хочет, чтобы жена думала о нем лучше, чем есть на самом деле.
– Сомневаюсь. Он говорил со мной о своей жене. – Эдж потянулся к Лили, касаясь ее подбородка и притягивая ее лицо ближе. Он пристально взглянул на нее: – Вы нисколько не похожи на него, разве что у вас обоих карие глаза.
– Но некоторые люди не умеют признавать ошибки и лгут, даже когда правда… – Она коснулась своей щеки. – Я всегда считала, что похожа на него.
Он скользнул пальцем по ее верхней губе, касаясь тоненького шрама от того памятного падения с дерева.
– Уверен, вы совершенно на него не похожи. – И Эдж поцеловал Лили, заставив тепло разлиться у нее внутри, а ее мыслям – испариться. Он отпрянул. – По мне, так вы не похожи ни на кого на свете. Просто на саму себя. – Кончики его пальцев пробежали по ее чертам, изучая их.
Только она не чувствовала себя самой собой. Когда Эдж смотрел на нее и касался ее, Лили была герцогиней.
Он снова поцеловал ее, нежно укачивая в объятиях.
Когда Эдж остановился, сознание медленно вернулось к Лили и ее окружил покой. Карета остановилась. Стук копыт стих.
– Теперь вы можете выкинуть из головы все слухи, – тихо произнес он. – У вас нет ни малейшей причины отказываться от своей жизни.
Его слова рассеяли безмятежность. Лили покачала головой:
– Я слышала ссору матери и отца. Он сказал, что я – ребенок кузнеца.
Кучер открыл для них дверцу. Эдж дал ему монету и жестом приказал оставить их. Лили не слышала, что ответил кучер, но дверца с еле слышным щелчком закрылась.
В свое время Лили подслушала разговор матери и отца. Она не помнила сам момент, когда узнала правду, но слухи сопровождали ее всегда. Кажется, бабушка по отцовской линии однажды, когда Лили была еще маленькой, упомянула об этом в ее присутствии. Старуха явно презирала жену своего сына.
– Это не имеет значения, – бесстрастно произнес Эдж.
– Для меня это означает целый мир, – ответила Лили. – Всю свою жизнь я считала, что человек, который вырастил меня, делал это из сострадания, жалости или чего-то в этом роде. Я была крохотной птичкой, случайно залетевшей не в свое гнездо. Весь город верит в это. Буквально все. Не понимаю, почему мать делала из нас посмешище. Все вокруг считали моего отца хорошим – или глупым. Только мать знала, что я – его дочь, и позволяла всем верить в эту ложь.
– Заботиться о ребенке, рожденном в браке, – обязанность мужа.
– Я и была обязанностью. Не дочерью.
Лили закрыла лицо ладонью, желая скрыть свои мысли от Эджа. Он никогда не понял бы. Она и сама ничего не понимала.
Эдж подался вперед:
– Лили, пора забыть об этом. Мистер Харт давно знает вашу мать и считает вас законнорожденной. Это повод для радости.
Она покачала головой:
– Нет. Я не могу об этом забыть. Почему я должна ему верить? Он мог притворяться. Или поступить так из добрых побуждений, пытаясь защитить мою мать.
– Тогда просто забудьте об этом. Оставьте это в прошлом, перестаньте изводить себя.
– Как я могу об этом забыть? Сначала вышла эта статья в газете, а потом, спустя несколько лет, в книге Свифт появилась история о том, что моя мать была неверна моему отцу и я появилась в результате ее измены. Эти слова никогда не стереть из памяти.
– Вам нужно лишь выбросить их из своей головы.
Она положила ладонь на его руку:
– Каждый раз, бывая в гостях после скандальной публикации, я задавалась вопросом, есть ли в этом доме та книга. Я смирилась с тем, что я другая. Не полная сестра Эбигейл, а единоутробная. Это она была настоящей дочерью, не я. Мои родители не должны были допускать этого. – Лили подумала о кузнеце. – Мистер Харт понимает, что тоже поступил со мной несправедливо. Все это время он знал, что я не его дочь, но позволил всем вокруг сплетничать об этом.
– Лили, – он взял ее за плечи, – вы не можете вернуться назад и изменить прошлое. Я не могу стереть шрамы со своих ног. А вы не можете стереть шрамы с вашей жизни.
Легко ему говорить! Его шрамы не видел никто. Они спрятаны. А о тех, что появились в душе из-за статьи о его отце, никто не посмел бы ему напомнить.
– То, что совершили другие, не влияет на то, кто вы есть. Перестаньте об этом волноваться. Это лишь обычный день в календаре. Пора двигаться дальше.
– Каждый день своей жизни вы проводите на пьедестале светского общества.
– Только не в таверне.
– Вы можете узнать другую жизнь в таверне и вернуться обратно в карету с гербом на боку. С этим позолоченным символом, демонстрирующим, что вы – один из избранных. Каждую секунду жизни вы осознаете свою значимость.
