Лили всплеснула руками:
– Я должна извиниться перед Фоксом за ту пощечину.
– Я бы не стал, – заметил Эдж. – Ему незачем было слоняться вокруг дома в тот момент, и он прекрасно знал это. Можешь ударить его снова, не сомневаюсь, он это еще заслужит.
– Не могу поверить, что сделала это. – Лили боялась, что рядом с Эджем эмоциональная часть ее натуры прорывалась наружу. – Мне не стоило встречаться с тобой сегодня ночью.
– Нет. Стоило. А тебе приходило в голову, что ты могла просто согласиться на мои ухаживания, и мы виделись бы уже в гостиной у тебя дома? Хотя, конечно… – Его дыхание защекотало щеку Лили. – Я тоже предпочитаю свидание здесь. Прекрасный выбор, Лили.
– Если бы мы встречались на людях, это обнадежило бы Эбигейл и отца. И о чем мы разговаривали бы?
– О погоде. – Эдж привлек Лили к себе, заставляя ее трепетать. – О событиях в мире. О кораблях в море. Мне достаточно просто слышать твой голос, остальное не важно.
– Ты говоришь как Фокс.
– Учитывая твою нежную привязанность к нему, это должно тебя радовать.
– Ты ведь понимаешь, я сказала это только для того, чтобы не вызывать у папы ложные надежды.
– Никогда еще в своей жизни я не говорил как Фокс. Наверное, мне лучше и вовсе молчать. – Он прижался к ее щеке носом и коснулся ее кожи теплыми губами. – По-моему, тишина может быть… приятной.
Холодная пуговица его камзола вжалась в ее большой палец.
Лили пыталась сопротивляться его словам. Ей стоило вернуться домой. Она тайком пробралась сюда только потому, что не хотела заставлять Эджа ждать впустую. Она открыла было рот, чтобы сказать нечто разумное.
– Иди ко мне. – Эдж сильнее притянул Лили к себе, обвив ее руками за талию. – Я хочу показать тебе то, что обнаружил недавно. Звезды.
Он сделал шаг вперед и, уперевшись ногой, приподнял ее выше, чтобы Лили смогла посмотреть прямо в небо. Так он и сжимал ее в объятиях, а сверху сияли звезды.
– Ты не похож на себя прежнего, – сказала Лили.
– Знаю. Я чуть не умер дважды.
Он легонько покачал ее.
Звезды блестели ярко, и Лили закрыла глаза.
Эдж крепче прижал ее к себе.
– Я жил ради этого момента. – Он помолчал. – Или чуть не умер, чтобы обрести это.
– Ты испугал всех нас.
– Я отправился проведать своих арендаторов, потому что хотел увидеть, как живут другие. Одурманенный элем человек так нервничал из-за присутствия герцога, наблюдавшего, как топят сало, что споткнулся, и горячий жир выплеснулся мне на ноги. А потом я страдал от боли, и это напоминало лихорадку после моего несчастного случая на воде. Я не хотел тратить время на излечение. Но сделал это. А ты даже не выйдешь за меня замуж. Я ведь выздоровел ради тебя.
– Ты – всего лишь один из великого множества мужчин, за которых я не выйду замуж. И ты выздоровел не ради меня.
– До своего следующего смертного часа я буду верить, что сделал это ради тебя. И если суждено случиться еще одному несчастному случаю, я хотел бы видеть рядом только одну женщину. Одну-единственную.
Лили так захотелось обнять его крепче, согреть…
– Не говори о смерти.
– Только сейчас я понял, что это такое – жить. Лили. – Его голос укутал ее, разливая волны слабости по рукам и ногам. – Скажи отцу, что ты передумала. И позволишь мне ухаживать за тобой.
– Но…
– Но, – Эдж на мгновение прильнул к ее губам, – мы по-прежнему сможем разговаривать с глазу на глаз. По ночам. И ты всегда можешь сказать отцу, что снова передумала. Он к этому привыкнет.
Он потерся носом о ее нос, и их окутало тепло.
– Мы многое поймем о нас самих. Вместе. Я был одной ногой в могиле и не хотел умирать, толком не начав жить.
– А что, если я…
Его губы пробежали вниз по ее шее, не целуя, а решительно скользя, чтобы ощутить вкус и мягкость ее кожи. Ощутить ее, Лили.
Его кудри легонько касались ее кожи. Лили с наслаждением запустила пальцы ему в волосы:
– Позже. Ты всегда можешь передумать позже.
Он окутал ее объятиями и окружил своей силой.
А еще своим ароматом, мужественностью и чем-то еще. Она не знала чем. Но она могла наслаждаться этим чувством всю оставшуюся жизнь и никогда не пресытится этим.
– Но ты ведь не хочешь допустить это, – промолвила Лили.
– Нет.
Их лбы соприкоснулись, а их губы оказались так близко…
– Смотри, как хорошо мы уже знаем друг друга, – заметил Эдж.
Его поцелуй был уже не легким прикосновением, а жизненной необходимостью. Эдж был нужен ей как воздух.
Его пальцы запутались в ее волосах и тут же ослабли, скользнув по ее щеке. Чем легче он прикасался к ней, тем тоньше улавливала Лили каждое ощущение.
– Ты ведь не допустишь, чтобы передумал я, – одними губами произнес Эдж.
Ее пальцы легли на швы по бокам его камзола, не притягивая ближе. Слои одежды отделяли ее ладони от его кожи. Эта ткань дразнила ее, скрывая под собой саму жизнь.
– Пойдем в дом, – прошептал Эдж.
На сей раз Лили сама сжала его руку, и он провел ее к спальне. И снова у его постели горела лампа, но фитиль был притушен так, что поблескивал едва ли ярче свечи.
Эдж стянул с себя пальто, потом расстегнул камзол и бросил его в сторону. Справившись с завязками рубашки, он притянул Лили к себе.
Руки Эджа легли на ее плечи, потом решительно скользнули ниже, и от этого прикосновения у Лили затрепетало все внутри. Ее жакет упал на пол.
Эдж одной рукой стянул рубашку через голову, а другой прижал Лили к себе.
Ее пальцы скользили по мускулам его рук, прослеживая их очертания и впитывая таившуюся под кожей силу. Каждый изгиб его тела соблазнял, дарил наслаждение, и она уже не могла остановиться…
Лили коснулась лицом его кожи, вдыхая аромат мужественности. Открыв глаза, она увидела, как его взгляд потяжелел, ресницы стали казаться темнее, а приоткрывшиеся губы произнесли ее имя. Он спрятал лицо в изгибе ее шеи, осыпая Лили поцелуями. Она медленно коснулась губами его плеча, смакуя его вкус.
Эдж раздевал Лили неспешно. Осыпая поцелуями ее плечи, он сбросил платье на пол, а потом прижал ее к себе спиной и ловко справился с корсетом. Наконец, схватив подол нижней сорочки, он стянул ее через голову Лили, и его руки скользнули вверх, не желая ни на мгновение покидать ее тело.
Взяв Лили на руки, он отнес ее на постель и скользнул рядом, не в силах оставить ее ни на мгновение. Ощущая его руки на своем теле, Лили будто пробудилась к жизни, и прочь унеслось все, кроме ее потребности прикасаться к Эджу.
