Когда их ноги переплелись, Лили с удивлением почувствовала грубость его кожи, но тут же вспомнила об ожогах и оставшихся после них рубцах. В сердце Лили вспыхнуло собственное пламя, окутывая негой ее руки и ноги. Подумать только, если бы Эдж не выжил, она умерла бы, так и не узнав блаженства его прикосновений!
Завладев ее губами, он дарил незабываемые ласки, а потом приподнялся и накрыл Лили сверху, покоряя ее своей силой. Уперев локти в постель, он обнял ее, крепко прижимая к груди и удерживая в коконе своей мужественности.
Она выскользнула из постели, неуверенно двигаясь в чужой комнате. Гадая, сколько же времени прошло и когда рассветет. Ей требовалось улизнуть отсюда до рассвета. Лампа погасла, и темнота скрывала Лили даже от самой себя.
Мерный шелест дыхания напомнил ей о том, что в комнате находился еще один человек – глубоко дышащий, спящий. Совершенно невозмутимый и не осознающий ее присутствие.
Она во все глаза смотрела на спящую фигуру, но видела лишь тени. Лили хотелось бы изучать его – гораздо лучше, чем это удавалось в темной комнате, – но она сосредоточилась на ощущениях у себя внутри.
Ее волосы все еще оставались зачесанными наверх, но это едва ли можно было назвать прической. При любом повороте головы выскальзывали непокорные пряди. Лили вытащила из волос шпильки, позволив локонам свободно упасть на плечи. Ее не волновало, что кто-нибудь может заметить ее с распущенными волосами по дороге домой, потому что, если бы ее застукали возвращающейся домой на рассвете, беспокоиться пришлось бы о другом. И все-таки, зажав шпильки в губах, Лили скрутила волосы сзади и закрепила их в пучок.
Почувствовав под босыми ногами что-то мягкое, Лили наклонилась, подняла свою сорочку и натянула ее через голову.
Она хотела коснуться Эджа, но помедлила, не зная, куда в темноте опустится рука. Пальцы скользнули по его запястью, и дыхание Эджа участилось – он очнулся от безмятежного сна.
– Мне нужно идти, – сказала Лили.
Эдж ловко схватил ее за руку, попросив:
– Останься.
И увлек Лили к себе на кровать. Притянув к лицу ее запястье, он стал касаться его щеками и губами, изучая ощущение ее руки.
– Мне и правда пора идти.
– Знаю. Я помогу тебе одеться, – решил Эдж.
Кровать скрипнула, и Лили, поднимаясь, испытала крошечный укол вины – словно кожу царапнуло выбившееся из подушки перышко.
Эдж встал с кровати и поднял что-то с пола. Мягкой поступью он направился к Лили и остановился перед ней этаким внушительным монументом. Потом расправил широкие плечи.
Лили выдохнула. Как много скрывала его одежда…
– Вот, – произнес Эдж, и в его тоне послышался намек на улыбку.
Лили потянулась вперед, коснувшись того, что держал Эдж. Ее пальцы запутались в шнуровке корсета.
Оказывается, Эдж точно знал, где лежал корсет. Или, может быть, нащупал его ногой, когда встал с кровати.
– Где мое платье? – спросила Лили.
– Твое платье? – В его хрипловатом голосе зазвучали веселые нотки. – Наверное, оно еще в саду.
Лили расплылась в улыбке. Значит, он не обратил никакого внимания на их одежду – как и она сама.
Эдж потянулся, найдя ее талию, и легонько подтолкнул Лили, чтобы она повернулась.
– Я зашнурую тебя.
Он потянул за шнурки и искусно, проворно затянул ее.
– Тебе уже приходилось это делать.
Эдж на мгновение замер, потом продолжил:
– Не у меня дома.
– О… – Она немного помолчала. – У тебя есть дети?
– Нет.
Лили шумно втянула воздух ртом, и отнюдь не из-за тесного корсета. Вскоре Эдж закончил со шнуровкой.
– Мы поженимся, если у нас будет ребенок, – постановил он. – Хотя, надеюсь, мы сделаем это независимо ни от чего.
– Ты раньше делал кому-нибудь предложение?
– Только тебе.
Лили снова подумала о его желании ухаживать за ней. Теперь это не повергало ее в отчаяние, как прежде, скорее наоборот, заставляло все внутри трепетать от восторга.
Эдж обвил Лили руками, сцепив пальцы перед ней. Он прижался щекой к ее щеке, и Лили обдало волной аромата крема для бритья, даря истинное наслаждение.
Эдж обнимал ее. Не стискивал в кольце своих рук, даже толком не касался, лишь прижимался щекой к ее щеке.
Лили казалось, что, не пошевелись она, и Эдж обнимал бы ее вечно.
Она провела пальцем по тыльной стороне его ладони.
– Мое платье.
Он сделал шаг в сторону, наклонился и потянул платье, заставив Лили почувствовать натяжение ткани под ногами. Лили сошла с платья. Надо же, а она и не осознавала, что стояла на одежде.
Эдж приподнял платье у нее над головой, надел ею и, расправив, застегнул крючки. При мысли о том, что сейчас им придется расстаться, эмоции захлестнули Лили, заставив застыть на месте. Ей требовалось подавить эту вспышку, быстро и спокойно.
– Надо поторопиться, – произнесла она тоном хорошей гувернантки, напоминающей об уроке.
– Только найду брюки, – отозвался Эдж.
Лили казалось слишком личным наблюдать за тем, как он передвигается по комнате, в конце концов, она была не какой-то там любовницей…
Или все-таки была?
Нет, не была. За любовницами не ухаживают, им не делают предложения. Подруги ее матери ясно дали это понять.
Шорох шерстяной ткани, скользящей по мускулам, вывел ее из состояния задумчивости. В темноте любые звуки отдавались громче обычного.
Лили нашла чулки и перекинула их через руку, а потом всунула ноги в холодную кожу туфель.
И тут Эдж потянулся к ее руке. Он не застегнул рубашку.
– Если мы обнимаемся в темноте, – прошептал Эдж, привлекая Лили ближе, – тогда мы можем делать это и при свете.
– Но брак… Все будут ждать, что это приведет к свадьбе.
– Включая меня, – подчеркнул он. – Но это ведь не обязанность. Не помолвка. Это шанс больше узнать друг друга. И надеюсь, я понравлюсь тебе еще больше.
Лили вдруг подумала о том, как прекрасна темнота. Потому что, взгляни она сейчас на Эджа, и уйти от него уже не смогла бы.
* * *
Эдж проснулся, и мысль о Лили, вернувшейся домой под покровом тьмы, принесла ему ощущение покоя. Он отбросил одеяло и взглянул на сморщенную кожу своей ноги.
Он снова чувствовал себя невредимым.
Он так страдал от боли после того несчастного случая…
Эдж вдруг вспомнил момент, когда настойка опия почти перестала действовать. Позже мать рассказала ему, как он чуть не умер. Снова. Уже в третий раз.
