Он снова сделал бы ей предложение. И она бы уже не сомневалась. Она бы ответила «да».
Лили натянула перчатки, чувствуя, как внутри все бурлит от счастья. Она взяла с собой театральный бинокль, веер и конечно же носовой платок, который вряд ли бы ей сегодня потребовался.
Эдж ждал в гостиной с ее отцом. Он поднялся – контраст золотистого шелка его жилета, черной ткани его пальто и синевы его глаз заставил Лили позабыть обо всем на свете.
Сегодня она чувствовала себя герцогиней – и ощущала не тяжесть, как ожидала, а легкость и благородство. Шнуровка корсета не казалась тугой, а туфли были невесомыми как перышко.
Посмотрев на Эджа, Лили поняла, что он побрился перед самым выходом. Он, герцог, только что побрился ради выхода в свет с ней.
Отец настоял на том, что тоже будет присутствовать, и в глубине души Лили подозревала, что это имело отношение к хваленым инвестициям. Но ей было все равно.
Они подошли к герцогской карете, и Лили села внутрь.
По дороге присутствие герцога, должно быть, сказывалось на отце, который сидел, вытянувшись по струнке и одобрительно улыбаясь.
Карета ехала медленно, избегая ухабов. Возможно, дорога и не была настолько гладкой, просто так казалось Лили, потому что этот вечер был прекраснейшим в ее жизни.
Лили вышла из кареты, опершись на руку Эджворта, а потом он вложил ее ладонь в изгиб своего локтя. Если бы Лили не смотрела на Эджа так пристально, она не заметила бы, как он легонько подмигнул ей, прежде чем его лицо сковало привычной безучастной маской.
Они почти добрались до личной ложи герцога, когда щедро источавший гортанное очарование голос окликнул:
– Эджворт!
Он остановился, и взгляд Лили наткнулся на Женевьеву. Женевьеву, с ее губами в форме сердечек и написанным на лице несчастьем овдоветь в двадцать четыре года.
– Эдж! – снова окликнула она, подходя к нему, словно он не слышал в первый раз и не повернулся в ее направлении. Она назвала его тем же именем, что обычно использовали его близкие друзья и родные.
Рубиновый браслет скользнул по ее перчатке, когда она вскинула руку, чтобы на мгновение коснуться руки Эджа. Все такая же оживленная, Женевьева вдруг заметила Лили и ее отца, и ее темные глаза показались огромными на фоне идеального тона кожи.
– Женевьева, – произнес Эдж, поворачиваясь, чтобы включить в беседу Лили мистера Хайтауэра.
Эджворт повернул голову в сторону Женевьевы, и Лили успела заметить выражение его лица. Хотелось бы ей этого не видеть… Он приветствовал свою бывшую любовницу причудливой улыбкой, которую Лили прежде не наблюдала. Словно годы слетели с его лица, напомнив ей о мальчике, которого она встречала в саду.
Потом его глаза снова стали бесстрастными, герцог вернулся и поздоровался со спутником Женевьевы.
И не было никакой стены, за которую Лили могла бы спрятаться. Им представили мужчину, сопровождавшего Женевьеву. Он явно немало слышал об их семье, потому что уточнил:
– Младшая мисс Хайтауэр?
– Старшая, – легко сорвалось с ее губ.
– Моя старшая дочь, – вставил отец, и Лили почувствовала, как он подошел ближе. – Я никогда не был с ней в театре и решил, что самое время сделать это. Я слишком много работаю.
– Как и все мы, – подхватил спутник Женевьевы. – Но она настаивает, чтобы я выводил ее в свет.
Он искоса взглянул на Женевьеву, и ее щеки покраснели.
Она снова пошевелила рукой в перчатке, заставив браслет засверкать.
– Ты сам настаивал, что хочешь пойти со мной в театр сегодня вечером. – Женевьева обвила пальцами руку мужчины. – Разве нет?
– Конечно. – Он легонько покачал головой. – Я всегда настаиваю, когда речь идет о том, что тебе по душе.
Он с улыбкой взглянул на мужчин:
– Что ж, нам пора идти. Хотим занять свои места перед началом пьесы.
На то короткое мгновение, пока Женевьева прощалась с ним, губы Эджворта расслабились, а его глаза снова смягчились.
– Женевьева Карсон. Мы с ее отцом однажды приобретали вместе кое-какую собственность. Хороший человек, – заметил отец Лили. – Прекрасно разбирается в финансовых операциях. Живет сейчас в Ноттингеме, по-моему.
– В Лестере, – поправил Эдж.
Корсет вдруг стал немного стягивать Лили в талии, и она попыталась не отставать от легкой поступи Эджворта и своего отца.
– Какое было несчастье, когда умер ее муж, – продолжил разговор отец. – Хотя он уже был весьма нездоров, когда они поженились, и у него не было за душой ни пенса. Вы ведь помните его, не так ли, ваша светлость?
– Да.
Лили старалась не обращать внимания на боль, которую вдруг стали причинять ей туфли. Раздражаясь, что выбрала их, она хотела, чтобы отец сменил тему, но не могла остановить его, потому что на самом деле хотела услышать каждое слово этого разговора.
– Если она вышла замуж из-за его денег, она самым печальным образом обманулась.
– Нет. Это было не из-за денег, – сказал Эдж.
Отец на мгновение смолк, его глаза округлились.
– Вы хорошо их знали?
– Довольно хорошо. Хотя человека, с которым она сейчас, я рекомендовал бы с лучшей стороны.
И Эдж замолчал.
Она изучала его лицо, пытаясь разгадать его мысли, но лишь потратила время зря. Еще один человек окликнул Эджа. Все знали Эджворта. Буквально все.
Лили попыталась отмахнуться от сомнений.
Она не имела права предъявлять претензии Эджу, тем более по поводу его прежней жизни. Женевьева была его любовницей. Вот именно – была. В прошлом. Теперь Эдж был рядом с ней, с Лили.
Прошлое не имело значения. В отличие от ее туфель. В них Лили казалась себе слишком высокой. Стоило надеть что-то без каблуков. То, что помогло бы ей стать чуточку незаметнее.
Эдж поговорил с окликнувшим его человеком, потом с другим, желавшим выкроить хоть мгновение его времени.
Лили отошла на полшага назад, по-прежнему высоко держа голову, сохраняя невозмутимость в глазах и от всей души жалея, что не надела что-то покомфортнее и попроще. Не следовало выбирать это новое платье.
Завладевший вниманием Эджа человек выразил надежду, что снова встретится с герцогом, чтобы получить шанс отыграться за неудачу в их карточной игре.
Эдж кивал, в высшей степени вежливо, и по окончании разговора они добрались до его ложи.
Беатрис уже сидела там, но подскочила, завидев их.
– Лили! – воскликнула Беатрис. От ее голоса вполне могли бы треснуть стекло, яичная скорлупа и, возможно, какие-то внутренние части уха. Беатрис протянула руки, чтобы обнять Лили и ее отца. – Я так рада вас видеть!
