– Я ничего не шептал.
– Прошептали. – Она посмотрела ему в глаза. – Мне пришлось перекрыть ваши слова своим голосом, чтобы заставить вас замолчать.
Произнося это, она внимательно изучала его лицо, но вряд ли видела эмоции – Эдж давно научился их прятать. Но за время болезни он стал другим человеком. В те мгновения, когда Лили сидела у его кровати, он нуждался в ней. Она знала это. Знала, что Эдж ни за что не захотел бы, чтобы ее сестра – или любая другая женщина – видела его покрытого испариной и мечущегося от боли, но не возражал против того, чтобы она, Лили, находилась рядом.
– Вы сжимали мою руку и называли меня ангелом. Это самое лучшее, что вы когда-либо мне говорили. – Понизив голос, она добавила: – Вы, должно быть, действительно были не в себе, раз так себя вели.
Он промолчал в ответ.
– О чем вы думаете? – спросила Лили.
– О том, что честность наполняет новыми силами.
– Разве все вокруг не честны с вами? Большей частью?
– Они говорят лишь то, что, по их разумению, я хочу услышать.
– Не придавайте этому значения. Большинство людей такие.
– Но это на самом деле важно. Большинство людей не скажут мне, что думают, а ваши слова, похоже, отражают то, во что вы по-настоящему верите. Это совсем не то, что обычно принято говорить герцогу.
– Вам хотелось бы родиться вторым? – вдруг выпалила Лили.
Он пристально взглянул на нее:
– Нет. Ничуть. Я родился, чтобы стать тем, кто я есть. Как и все мы.
Из другой части зала до Лили донесся громкий взрыв смеха. Она рассеянно обернулась, думая о своем.
Лили не было предназначено стать той, кем она была. Ей лишь выпала несказанная удача жить в этом доме, а не в пышущей огнем яме.
– Ваша мать тоже родилась, чтобы стать герцогиней.
– Да, – согласился он. – Это же можно сказать и о вас.
Лили глотнула воздуха.
– Нет. Нельзя, – признала она, но на сердце потеплело от его учтивости. Эджворт знал толк в хороших манерах.
– Нельзя не согласиться, что я прав, – сказал он.
Музыка наполнила все вокруг, и Эджворт смотрел на Лили, явно ожидая услышать от нее нечто глубокомысленное. Увы, ей удалось выжать из себя лишь еле слышную невнятную благодарность.
– Приветствую всех. – Из-за спины Эджворта появился Фокс, нагло вклиниваясь в беседу. – Эджворт вытащил меня из имения, чтобы я смог присутствовать на этом вечере. Но когда я осознал, что увижу сестер Хайтауэр, я щедро возблагодарил его – даже притом, что одна из них… – он поднял лицо к потолку, похлопал глазами и будто приготовился свистнуть, – как-то сравнила меня с чрезвычайно важным гончарным изделием. – Фокс улыбнулся и пояснил: – Я пытался добиться поцелуя, и вы сказали мне, что лучше поцелуете ночной горшок.
– Это было мягкое внушение, – сказала Лили.
– Похоже на то. – Фокс захихикал и приставил ладонь к уху: – Я что, слышу музыку? – Он схватил ее за руку: – Потанцуйте со мной, пожалуйста, умоляю, чтобы я смог принести извинения за то, что был столь непочтителен в прошлом!
– Ты здесь не для того, чтобы производить впечатление на мисс Лили, – одернул его Эджворт.
Фоксворти выглядел удивленным, но его глаза засверкали.
– А я-то не сомневался, что нахожусь здесь, чтобы произвести впечатление на всех присутствующих женщин. Я уничтожен. – Он подмигнул Лили. – Но даже если вы не падаете в обморок от восторга, не окажете ли мне честь потанцевать со мной?
Эджворт сощурился и стиснул зубы.
Лили поспешила поставить бокал на стол и принять приглашение, чувствуя, что кузенов нужно немедленно развести по разным углам. Сердито зыркнув на Фокса, она умчалась танцевать.
Даже оказавшись спиной к Эджворту, Лили чувствовала, что он наблюдает за ней. По телу разлилось приятное тепло. Но ему не стоило волноваться. Все это общение с Фоксворти было сущей ерундой. Ему нравился определенный тип женщин, к которому она не относилась. Это Лили знала точно.
Фокс повернулся к ней, с улыбкой притягивая к себе. Он двигался в танце так быстро, что ей приходилось быть внимательной.
– Эджворт наблюдает за нами.
Фокс наклонился ближе и чуть не споткнулся о Лили, хотя всегда танцевал превосходно. Нахал. Лили ненавидела танцевать, и ей было трудно не отставать от шагов даже без валявшего дурака партнера.
Фокс повернул голову, и его глаза заблестели.
– А вот и ваша сестра! Я не видел ее целую вечность, – сказал он, не отрывая взгляда от Эбигейл.
– Она не для вас.
– В самом деле? – Сдвинув брови, Фокс тут же сосредоточил внимание на Лили.
– Она интересуется лишь мужчинами, питающими благородные намерения.
– Мои намерения благородны. Всегда, – заявил он.
Лили не ответила. Благородные намерения – как бы не так!
– Мисс Хайтауэр, вы смотрите на меня совсем как Эдж. Поблизости нет острых предметов, от которых мне лучше спрятаться?
– Если мы и не доверяем вам, то неспроста, и вы прекрасно это понимаете. От вас только и жди проблем.
– В отличие от Эджворта, я пытаюсь вести веселую жизнь. А он похож на своего отца. У меня в ушах до сих пор стоит голос дяди, внушавшего Эджу: «Ты – герцог в первую очередь, во вторую и в третью. Только это по-настоящему важно».
– Таков Эджворт.
– Да. Он станет точно таким же, как старый герцог. Остепенится, женится, потому что так велит долг. У него будет герцогиня. Идеальная семья. А спустя несколько лет он поймет, что ничто человеческое ему не чуждо. И вы понимаете, что тогда произойдет. Совсем как с его отцом. – Фокс на миг закрыл глаза и с видом мудреца покачал головой.
От его слов все перевернулось у Лили внутри. Она предпочла бы не будоражить воспоминания о старом герцоге.
– Я хочу прочувствовать жизнь во всех ее проявлениях, пока молод, и пережить все приключения, которых требует моя натура. – Фокс закружил ее в танце. – Вот когда я женюсь, тогда и стану счастливо, блаженно гнить в объятиях моей возлюбленной. Надеюсь, я вас успокоил.
– Фоксворти, – резко бросила Лили, – вы не способны меня успокоить. Вечно вы попадаете на страницы этой низкосортной газетенки, так обожаемой всеми сплетниками!
– Я фигурировал там лишь четырнадцать раз, и это с учетом одного происшествия, когда даже не упомянули мое имя.
– Вы несносны.
– Отнюдь. – Он посмотрел на свои ноги. – Например, я пропустил шаг в танце, зато стал ближе к вам. За что мне злиться на самого себя?
– Вам нравится, когда люди говорят о ваших промахах. Вы – распутник до мозга костей.
– Пусть так, но ведь я – чистое золото. – Они снова закружились по залу. – Признайте, что находите меня очаровательным.
