– Нет. Не ждала. – Она покачала головой. – Я просто… жила. По соседству.
Он опустил глаза, но потом поднял взгляд на нее – и Лили впервые за все эти годы заметила на его лице эмоции. Его глаза не были холодными. Она почувствовала себя так, словно вот-вот растает на месте.
– Похоже, я серьезно ошибся, – заметил он.
– Мы дружим с давних времен, правда. И вы очень похожи на свою… семью. – Она подумала о его отце.
– Это неплохая жизнь, – заверил Эдж. – Я знаю вас с тех пор, как мне было шесть. Почему бы вам не стать моей герцогиней?
Он прекрасно знал, почему это невозможно. Как и все остальные.
– Это что, предложение? – спросила Лили. – Это не шутка – вроде той, когда я взяла вашу книгу, а вы потом оставили для меня учебник хороших манер?
Он придвинулся еще ближе:
– Я знал, что вы увидите записку.
– Там была записка? – повысила голос она.
– Да, – кивнул он.
– И что там было написано?
– Что вам потребуется это, когда вы станете герцогиней.
Эдж во все глаза смотрел на нее:
– Лили. Вы совсем перестали дышать.
Странно, но Лили вела себя так, будто он сказал, что ни за что на ней не женится – даже если она останется последней женщиной на земле.
– У меня другие планы, – одними губами произнесла она.
– Какие другие планы? – наклонился он к ней.
– Не знаю.
Эдж вспомнил, что в первый раз, когда увидел Лили, она спросила, умеет ли он рычать. Она подошла к скамье у дома его родителей, держа в каждой руке по бисквиту.
Абсолютно уверенный, что наследник титула обязан делать все, что велит чувство долга, он ответил:
– Конечно. Я умею практически все.
– Тогда порычите.
– Нет, – нахмурился он. – Я еще учусь.
– Лорд Лев не умеет рычать. И летать вы не умеете. Вы вообще ничего не умеете. Только читаете.
– Лорд Лайонел, – поправил он ее.
Она помедлила, изучая его лицо, словно не расслышала сказанное.
– Лайонел – это лев, который как птица пел. Львы рычат. Птицы летают. А вы не умеете ни того, ни другого. Я следила за вами.
– Лорд Лайонел, – стоял на своем он.
Лили окинула его мрачным взглядом:
– Если вы зарычите, лорд Лев как птица пел, получите бисквит. Вкусный. Кухарка готовит его только для меня.
Он протянул руку, но Лили отступила назад, покачивая головой.
И он зарычал. Высунув язык, Лили бросила ему бисквит. Он поймал бисквит одной рукой и снова зарычал. Она повернулась и, смеясь, понеслась к своему дому.
Это был вкусный апельсиновый бисквит.
Глава 3
Лили во все глаза смотрела на него. Эджворт не имел привычки задирать свой аристократический нос, свысока взирая на окружающих. И все же по положению он был недосягаемо далеко, на самом верху.
– Нет, – ответила Лили на его предложение и, памятуя о хороших манерах, добавила: – Но от души благодарю вас. Это предложение – большая честь для меня. И величайший комплимент. Я буду с нежностью хранить в душе это мгновение. Всегда.
Его глаза все еще ослепляли синевой. А нос, кажется, и правда немного опустился.
– Я ведь поблагодарила вас, – прошептала Лили. Стань она герцогиней, точно оказалась бы в центре внимания. И хотя она не была виновата в том, что когда-то совершила ее мать, неизбежно появились бы сплетни, что она занимает непозволительно высокое для себя место.
Эджворт не шелохнулся с того мгновения, как услышал ее ответ.
– Вы сказали: «Нет». Одно это слово очень много значит.
– Не будете же вы картинно страдать, будто стрела пронзила вас в самое сердце, когда я не ответила согласием, – отозвалась Лили.
– Мне действительно очень больно.
Она опустила голову:
– Охотно верю. Наверное, это из-за потрясения вы не в состоянии продемонстрировать объявшую вас глубокую печаль.
– Точно.
Она легонько подернула плечами, не соглашаясь с ним:
– Почему вы считаете меня подходящей на роль герцогини?
– Если бы вы согласились, я бы с удовольствием поведал вам об этом.
– Вы совершаете ошибку. Я…
Твердо сжав губы, он покачал головой:
– Вы не ошибка.
Все остальные звуки вечера померкли, и Лили всем существом обратилась в слух, ожидая ответа. Внутри все томительно перевернулось.
– Объясните.
Она ясно видела это в его глазах. Немногие осмеливались настаивать на ответе, когда он того не хотел. Он пристально смотрел на нее, но это был не острый как нож взор его отца, не колкий взгляд осуждающих глаз. Эдж словно вытягивал из себя мысли, с трудом выражая чувства словами.
– Я хорошо вас знаю, – резко разрубили воздух слова. – Учась в университете, я вспоминал, как вы со своей сестрой смеетесь. Я и учился усердно, чтобы потом, заняв свое место в палате лордов, сделать страну лучше для таких людей, как вы.
– Из-за смеха? – Теперь ее собственный голос скрипел как колесо.
– Мисс Хайтауэр, никогда не стоит недооценивать звук чистого невинного смеха.
– Никогда бы не подумала, что этого достаточно для предложения руки и сердца.
– Я не делал предложения, – пояснил он. – Просто обсуждал это с вами.
– Хорошо, это, конечно, совсем другое дело.
– Не совсем другое.
– Ну разумеется. – Она улыбнулась. – Если бы я слышала ваш смех, ответ наверняка был бы другим.
Лили покривила душой. Но, чувствуя угрызения совести за отказ, хотела смягчить ответ.
Эдж промолчал.
– Когда вы в последний раз смеялись? – спросила Лили.
– Любой человек затруднился бы ответить на этот вопрос.
– Мне кажется, вам это гораздо труднее, чем остальным.
– Я и представить себе не мог, что такой простой вопрос обернется долгой беседой.
– Ваша светлость, вам следовало ожидать, что предложение руки и сердца перетечет в долгую беседу.
– Я пытаюсь не тратить время на пустую болтовню. – Он вскинул брови. – Вы никогда прежде не называли меня «ваша светлость».
– Уверена, что называла, – возразила она.
– Уверен, что нет. Обсуждение вопросов брака не должно отдалять нас друг от друга.
– Оно и не отдаляет, Эджворт.
– Вы нечасто зовете меня так. Обычно – лордом Лайонелом или Эджем, как мои братья. – Его глаза оставались бесстрастными. – И незадолго до моего несчастного случая вы назвали меня Эджи, чего я не мог простить несколько дней.
