Но дело было сделано. Час назад они подписали бумаги. Теперь «Средиземноморские авиалинии» стали частью компании «Небесный мир».
Вин победил.
Но почему же он не чувствовал себя счастливым?
Сидя на высоком табурете у барной стойки, он попытался стряхнуть с себя свое неподвластное логике настроение. Скарлетт все еще оставалась в Риме, упрямо игнорируя его желание. Она продолжала жить прежней жизнью, заботилась о ребенке и доме, помогала его семье готовиться к предстоящей свадьбе его сестры.
Его так называемой сестры.
Его так называемой семье.
Вину физически тяжело было находиться в обществе Борджи, несмотря на их любовь к нему, а точнее, из-за их любви к нему. Если они узнают, что он на самом деле не сын Джузеппе, что Бьянка лгала ему, использовала его на протяжении всего детства Вина, их любовь сама собой иссякнет.
С Римом покончено. В этом городе его вынуждали испытывать чувства, которые он не хотел испытывать.
Особенно к Скарлетт.
Он стиснул в руках бокал.
Через десять минут после того, как Вин покинул Рим, со все еще звеневшими в ушах обвинениями Скарлетт, он с холодной головой позвонил своим юристам и велел подготовить брачный контракт.
Это следовало сделать еще несколько недель назад. Но после их свадьбы, после рождения сына часть его души воспротивилась плану, имевшему цель предать Скарлетт. Он сознавал, что, если обманом заставит ее подписать брачный контракт, она его возненавидит.
Он проявил слабость. Откладывать было ошибкой. Конечно же необходимо заставить Скарлетт как можно скорее подписать брачный контракт. Иначе Скарлетт будет продолжать беспечно игнорировать его требование ходить повсюду только с охраной. Она не знает, что перед тем, как исчезнуть из Нью-Йорка, Блайс Фолкнер произнес в его адрес угрозу: «Ты лишишься более дорогого, Борджи».
Но Вин не считал нужным рассказывать об этом своей жене.
Она сама виновата, раз решила ему противоречить.
Тогда в сочельник, в ее объятиях, он чувствовал себя безрассудно счастливым.
Проснувшись холодным рождественским утром, он посмотрел на спящую рядом с доверчивой улыбкой на прелестном лице жену. И на мгновение его снова переполнило счастье. Но тут же грудь сдавил удушливый страх, еще более сильный, чем в день их свадьбы.
Счастье приводит к утрате. К боли. А радости любви заканчиваются всегда одинаково: предательством или смертью.
Он давно решил, что никогда никого не полюбит. Никогда не даст другому человеку власть над собой.
И что же теперь?
«Я люблю тебя».
Он вспомнил, как задрожал, услышав слова, сказанные Скарлетт. И когда услышал, что сам произнес эти слова.
«Я люблю тебя».
Но Вин сердито прогнал непрошеные воспоминания.
Он не будет об этом думать. И любовь Скарлетт к нему испарится, вместе с ее доверием, после того, как он обманом заставит ее подписать брачный контракт. Она его возненавидит.
Вот и хорошо.
Помрачнев еще больше, он сделал глоток виски. Без любви все сразу станет проще. Потому что ему не нравились чувства, которые Скарлетт заставляла его испытывать.
Желание, когда он думал о ней.
Бессилие, когда она сопротивлялась его планам.
Страх, когда он представлял свою жизнь без нее.
Этому пора положить конец.
Опершись на локоть, он безучастно смотрел на панораму ночного Токио. Он вернется в Рим, якобы на свадьбу Марии, с брачным контрактом в кармане. И заставит Скарлетт его подписать. И тогда…
– Борджи? Не ожидал найти тебя здесь.
Кто-то сзади сильно хлопнул его по плечу, заставив вздрогнуть. Оглянувшись, он увидел Сальваторе Калабрезе, все в том же стильном костюме и ярком галстуке, в которых тот подписал документы о продаже Средиземноморской авиакомпании.
– Здравствуйте, Калабрезе.
Пожилой господин сел на соседний табурет к сверкающей стойке бара и, сделав знак бармену, продолжал:
– Я рад, что ты наконец собрался и доказал мне, что ты – самый подходящий человек, чтобы руководить моей компанией.
– Я тоже рад. – Мечтая, чтобы он поскорее ушел, Вин принялся разглядывать кубики льда в своем бокале – прозрачные и аккуратные, как все в этом баре, этом отеле, этом прекрасном городе.
Калабрезе взял свой бокал у бармена и снова утвердился на гладком кожаном сиденье.
– Ты получил ценный урок. Никогда не ставь семью на первое место, парень. Послушай знающего человека.
Вин подумал, что тут он прав: Калабрезе практически не общался со своими тремя бывшими женами и четырьмя детьми и никогда не видел своего единственного внука.
Седовласый бизнесмен положил несколько купюр на отполированную стойку, добавив щедрые чаевые, и благосклонно посмотрел на Вина:
– Я уверен, ты приведешь «Средиземноморские авиалинии» к процветанию.
– Я намерен так и сделать. – Вин придумывал, как бы поскорее отделаться от него, чтобы заказать себе вторую порцию виски и спокойно ее выпить.
– Что касается меня, то я собираюсь какое-то время пожить в свое удовольствие. – Калабрезе взял свой бокал с мартини и обвел взглядом зал. – Может быть, снова женюсь. На какой-нибудь из этих цыпочек.
Проследив за его взглядом, Вин увидел двух молоденьких моделей – яркую блондинку и смуглую брюнетку, которые сидели на белом кожаном диване у окна, спиной к панораме города. Девушки захихикали, закатили глаза и зашептали что-то друг другу.
– Вы снова хотите жениться? – изумился Вин.
– А почему бы нет? Жена обходится дешевле, чем любовница. Если она подписала брачный контракт. Всегда заставляй их подписывать, мой тебе совет. – Он подмигнул. – Если не в этот раз, так в следующий.
Вин смотрел, как Калабрезе поднялся с табурета и направился к девушкам, с бокалом в высоко поднятой руке. Вин скользнул взглядом по лежащему на стойке портфелю, и у него сжался желудок. Он яростно сказал себе, что нисколько не похож на Калабрезе. Ими движут абсолютно разные побуждения.
Но, вылетев из Токио на своем самолете, Вин так и не смог заснуть ни минуты.
В Риме его встретил серый январский день. Праздники закончились, остался лишь бодрящий зимний холод.
В аэропорту его ждала машина. Подъезжая к вилле, Вин сжал зубы, гадая, что его там ждет.
Долго ему гадать не пришлось.
– Вин! – Скарлетт выбежала на верхнюю площадку лестницы. Лицо, обрамленное ярко-рыжими волосами, показалось ему необычно бледным, глаза сияли, как изумруды. На ней были простенькая светлая блузка и домашние брюки, но он заново испытал потрясение от ее красоты. Он остановился, приготовившись выслушать гневные слова.
