— Пажаиста, папа, — умоляла она сквозь слезы.
— Прости, малышка, но они хотят жить со своими мамами.
Девочка не пыталась манипулировать взрослыми. Она была по-настоящему расстроена. Сердце Джайи не могло не откликнуться, и она обещала, что скоро навестит ее вместе с Зефиросом.
Когда они с Тео наконец остались одни, Джайя чувствовала себя эмоционально вымотанной.
— Я пообещала двухлетней девочке навестить ее в Греции. — Джайя устало опустилась в кресло. — Но я не могу себе это позволить.
— У Ника есть свой самолет, как, впрочем, и у меня. — Тео удобно устроился на диване, заложив руки за голову, и наблюдал за Зефиросом, играющим на полу с плюшевым медведем. — Я отвезу вас.
На сердце у Джайи стало теплее. Внезапно в голове мелькнули слова «медовый месяц», но она поспешила забыть их. Джайя посмотрела на их сына, будучи не в состоянии взглянуть на Тео. Теперь, когда забота о детях осталась позади, влечение к нему нахлынуло на нее подобно девятому валу.
— Я не собираюсь бросать свою работу, — сказала она. — И выходить за тебя замуж тоже.
— Прости, для тебя это стало неожиданностью.
— Верно, — ответила она. — И это нечестно.
— Я не хотел, но… — Он выругался и потер ладонями лицо. — У Адары и Роуан были проблемы с зачатием. Ник считает, что мужчина, который отказывается от ребенка…
— Ты хочешь сказать, что твое решение продиктовано страхом? Ты боишься, что семья тебя осудит?
Если Тео готов признать Зефироса и жениться на ней только потому, что этого ожидают от него родственники, у них ничего не получится.
— Нет. Я еще раз убедился в том, что мой малыш — подарок судьбы. Но, конечно, мне трудно свыкнуться с новой ситуацией. Я по-прежнему сомневаюсь, что из меня получится хороший отец, но Ник же сумел разобраться. Быть может, и я справлюсь.
Слова Тео не успокоили ее, наоборот, они подтвердили, что она потерпела поражение.
— Нам все равно не нужно жениться, — отрезала Джайя.
— Вчера ты сказала, что у меня ни с кем нет близких отношений, потому что я сам от них убегаю. Это правда. Но если я хочу заботиться о своем сыне, мне нужно быть рядом. В буквальном смысле.
Тео нахмурился, словно сомневался в себе.
Этого ей было достаточно. Она не позволит ему стать частью их жизни. Однажды он обязательно уйдет.
— Я не собираюсь жить у тебя, — заявила Джайя.
— Почему? Ты же живешь у Квентина. Я буду вас содержать.
И снова все вернулось к деньгам.
— Я дорожу своей независимостью.
— Ты не полностью независима, — заметил Тео. — А Зефирос? Он связал нас, и теперь мы зависим друг от друга. Нам придется идти на компромиссы ради него — и так всю жизнь.
Боль сдавила грудь Джайи, когда она поняла, что он хочет жить с ней и с сыном, потому что считает это правильным по этическим соображениям.
— Я выросла в постоянной борьбе за то, чтобы принимать самостоятельные решения. Я не хочу ссориться с тобой, но идти на поводу у твоих желаний не собираюсь. Ты преподносишь все так, будто я обязана выйти за тебя замуж.
— Думаешь, я не знаю, каково это — жить по чужим правилам? — сказал Тео. — Думаешь, мне нравится составлять финансовые отчеты и проверять документы? Моего отца уже нет в живых, поэтому он не может лишить меня наследства, если я уволюсь. Я остаюсь в бизнесе только ради Адары, помогая ей. Конечно, придется внести изменения в график моей работы, чтобы я мог больше времени проводить с тобой и Зефиросом.
Джайя присела на край дивана, подальше от него.
— Мне кажется, я ненавижу твоего отца, — тихо призналась она.
Этот жестокий человек виноват в том, что Тео не может дать ей то, о чем она мечтает.
— Его нет. Забудь о нем, — вздохнул он.
— Его нет, поэтому не считай себя обязанным делать что-то для меня. У тебя есть выбор, Тео.
— Мною движет не только чувство долга, хотя я остро ощущаю его. Пойми, я не смогу жить, если не позабочусь о вас.
— Ты хочешь участвовать в жизни Зефироса. Я не возражаю. Но жить вместе? Как соседи? Долго? Пока он не пойдет в школу? До его совершеннолетия? Что ты будешь делать все это время? Тайно приводить в дом женщин?
— Нет, — твердо проговорил Тео и, помолчав, спросил: — Неужели у тебя не осталось никаких чувств, Джайя? Тех, что были раньше?
У Джайи перехватило дыхание, она словно сорвалась с обрыва и падала, падала… Легкие сдавило, в ушах свистел ветер.
— А что между нами было?
— Сильнейшее влечение, которое я еще никогда ни с кем не испытывал.
Она покраснела и прижала ладони к пылающим щекам.
— Я не думала, что когда-нибудь решусь так себя вести.
— Мне безумно понравилось, как ты себя вела, — тихо, немного хрипло сказал Тео, прокручивая в голове сладкие воспоминания.
Сердце Джайи разбилось, когда она поняла, что он не имеет в виду глубокие чувства.
В глазах Тео вспыхнула страсть, нашедшая отклик в ее теле, хотя она уже начала сомневаться, что когда-нибудь сможет ее ощутить.
— Хорошо, — с явным мужским удовлетворением произнес он.
— Тео, прекрати! Пожалуйста. Если я испытываю к тебе влечение, это не означает, что я собираюсь с тобой переспать. Все не так просто.
— Эй, я не принимаю ничего как должное и ничего от тебя не жду, — сказал он. — В браке нам придется справляться с проблемами в отношениях. Зефиросу нужна стабильность. Не так ли?
Разочарование сдавливало ей горло.
— Ты колеблешься из-за того, что я рассказал тебе об отце? Ты боишься, что я тоже склонен к насилию?
— Нет! — воскликнула Джайя, чувствуя, что ее сердце наполняется болью за него. Она сомневалась только потому, что Тео никогда не сможет ответить на ее любовь.
— Если тебя беспокоит это, не скрывай. Я пойму.
Тео встал с дивана и пересадил Зефироса в центр одеяла, расстеленного на полу. Это помогло ему скрыть выражение лица, но Джайе показалось, что она заметила невероятную боль в его глазах. А может быть, что-то другое. Что-то вроде беспомощного отчаяния.
— Тео, я никогда не думала, что ты способен причинить боль мне или Зефиросу.
Тео подошел к стеклянным дверям и стал смотреть на прозрачную гладь бассейна. Засунув руки в карманы, он стоял, ссутулив плечи.
— Ты внимательно слушала меня, и я позволил себе поверить, что все остальное не имеет значения. Но, конечно, тебе нужно время, чтобы решить, можешь ли ты мне доверять.
Джайя поняла, что следует рассказать всю правду. Она не могла позволить Тео и дальше считать, что та жестокость, от которой он безвинно страдал в детстве, способна заставить ее бояться его.
