Выпив бокал сухого красного вина, я поблагодарила тетю за завтрак, отодвинула тарелку и сложила руки на столе перед собой. Не было желания шевелиться или говорить, я впитывала окружающую атмосферу и думала о том, что счастье на земле все же есть, но, наверное, оно полагается не каждому. Или его нужно заслужить…
Квартира Нины Филипповны и Бриля была большой – четырехкомнатной, и я с удовольствием обошла ее, прежде чем отправиться в кровать. Сначала некоторые предметы, детали, мелочи кололи в самое сердце, но потом стало легче. Фотографии на полках возвращали к мыслям о Тиме, красная статуэтка-кошка напомнила машину Коры, огромный букет чайных роз вызвал грусть, пиджак Бриля… «Интересно, Клим бы и правда убил Эдиту Павловну, если бы я не поправилась?»
– Мне, наверное, нужен еще один бокал вина, – сокрушенно произнесла я и посмотрела на Нину Филипповну.
В девять я легла в постель и сделала попытку заснуть, но почти час меня мучили колючие вопросы, а затем позвонила Симка… Что я могла ей сказать? Только правду: сначала мою судьбу в очередной раз решила Эдита Павловна, а затем Тим… Я осталась одна и совсем не хочу возвращаться в дом Ланье. Несколько дней ходить в университет не буду, мой организм пока находится в плачевном состоянии.
– Этого не может быть… Тим… Он… Как ты себя чувствуешь? Я хочу тебя увидеть! Тим… Невероятно… Твоего дядю надо пристрелить! Какой же гад! Чего ты молчишь? Немедленно говори, как себя чувствуешь?
– Нормально. – Я вздохнула и принялась изучать белоснежный потолок. – Как думаешь, Тим еще вспоминает обо мне?
– Он тебя будет вспоминать всю оставшуюся жизнь, и ровно столько же будет жалеть! Даже не сомневайся в этом.
– Я хочу его забыть.
– Вот и правильно. Раз, два, три – ты его забыла. Все. Точка.
– Симка…
– Что?
– Ничего… Просто так.
– Пожалуй, я пожму руку твоему Шелаеву, если когда-нибудь его увижу.
– Он не мой!
– Ну, это я образно. Что ты собираешься делать?
– Не знаю. Возвращаться все равно придется, наверное, скоро мне позвонит Эдита Павловна.
– А ты не бери трубку.
– Не хочу прятаться.
– Ты не прячешься, а отдыхаешь. О-о-о, не могу поверить, что тебя предал Тим! Прости, мне не стоит напоминать, но… Почему он не услышал тебя? Как же это все несправедливо! Ты мне звони, всегда, в любое время суток. Вдруг захочется поговорить… А сейчас как себя чувствуешь?
– Ты спрашивала минуту назад, – улыбнулась я.
– Вот именно, прошла целая минута.
– Нормально. Иногда на меня накатывает равнодушие, а порой так тяжело, будто на голову рухнула бетонная плита. Как получается, что люди встречаются, говорят друг другу важные слова и потом… Я была уверена в нем, не сомневалась ни на секунду.
– Хорошие мужчины все же есть, – оптимистично заявила Симка. – Бриль, Матвеев… э-э… Их, конечно, немного… м-м… но…
– Спасибо тебе за все. – Я слабо улыбнулась, перевела взгляд на светло-бирюзовую стену и, сдерживая поток слез, замолчала.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Симка.
– О Шелаеве, – нехотя ответила я.
– И?
– Он иногда совершает странные поступки… Собственно, все его поступки странные, но некоторые вообще не поддаются никакому объяснению. Только, пожалуйста, не болтай всякие глупости, – быстро предупредила я, припоминая наши предыдущие разговоры о Климе.
– И что он сделал на этот раз? – настороженно спросила Симка.
– Он… ну, тогда, когда…
– Я умру от любопытства!
– Понимаешь, он лег на асфальт рядом со мной и обнял.
– Повтори…
Мне показалось, у Симки перехватило дыхание, и наверняка она замерла, превратившись в одно большущее ухо, напряженное до предела. Но, по сути, мне нечего было добавить к сказанному – несмотря на дождь и грязь Клим лег рядом со мной и обнял.
Лег и обнял.
Делать это было вовсе не обязательно… Данный поступок не разгневал бы Эдиту Павловну (она не узнает) и не мог разозлить меня (мое тело и мозг находились в катастрофическом состоянии).
– Полагаю, таким образом Клим хотел оказать первую медицинскую помощь. – Я усмехнулась и добавила: – Эй, отомри, ты где?
– Я вот сомневаюсь, что подобную помощь он оказал бы, например, Акимовой. Ты говорила, что Шелаев вроде собирается жениться на нашей Елизавете?
– Так сказала Лера. Думаю, Клим, как и Эдита Павловна, очень трепетно относится к своим врагам. – Я засмеялась, но смех получился скрипучий и неестественный, наверное, потому что в спине вновь появилась тягучая боль. – Ему будет скучно, если я умру. Кого тогда мучить с утра до вечера? – мрачно пошутила я, представляя Шелаева на кладбище возле могилы. «Анастасия, на кого же ты меня покинула? Твоя двоюродная сестра отказывается меня ненавидеть и хочет выйти за меня замуж. Жизнь стала невыносимой!» Теперь я засмеялась неслышно и вполне естественно. Да, Лера не могла быть оружием в руках Клима и поэтому не представляла для него интереса – меня стоило поберечь. «Если когда-нибудь захочешь отомстить бабушке – приезжай. Я охотно помогу в этом». – Никогда, – произнесла я и тут же резко вскочила, осознав, какое слово сказала только что. – А-а! – взревела я от боли в спине и пояснице, рухнула на кровать и вновь простонала: – А-а-а…
– Настя! – воскликнула Симка, испугавшись. – Что с тобой?
– Ничего, – скрючившись и отдышавшись, ответила я. – Я еще не выздоровела, все болит…
– Держись, я с тобой. Давай спи сейчас, я побегу на лекцию, а после занятий позвоню. И поправляйся, немедленно! Слышишь?
– Конечно, – ответила я. – Ты же кричишь мне в ухо.
Отключив телефон, я прогнала все мысли, которые лезли в голову, и, надеясь на успокоение, попробовала уснуть. Но вместе со сном ко мне пришли тоска и удушающее отчаяние. Около двух часов я металась по кровати и проснулась на смятой простыне, без одеяла, вспотевшая и замерзшая одновременно. Меня разбудила Нина Филипповна – до нее, наверное, донеслись мои жалкие всхлипы, бормотания и стоны.
– Настя, пойдем попьем чаю, – сказала она, поднимая одеяло с пола. – Все плохое уйдет, вот увидишь.
– Наверное, – согласилась я, не желая расстраивать тетю еще больше. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – она улыбнулась. – Только ты, пожалуйста, поправляйся побыстрее.
– Ладно.
– Обещаешь?
– Да.
В доме Нины Филипповны и Бриля я провела три дня. Дни пролетели быстро, хотя мне казалось, что время превратится в сонную улитку и каждая минута будет тянуться бесконечно. Тетю мучил токсикоз, но это ее ничуть не расстраивало, она постоянно читала журналы и книги про новорожденных и часто ходила по квартире с блаженной улыбкой. Глядя на нее, и я улыбалась. Но иногда взгляд Нины Филипповны становился напряженным и грустным, я догадывалась, что в такие моменты она думает обо мне и переживает. Чтобы не огорчать тетю, я старалась как можно меньше торчать в комнате, тщательно скрывала свое истинное душевное состояние, послушно пила таблетки и гадкую темно-коричневую жидкость, которую прописал Бриль. Я должна была поправиться хотя бы для того, чтобы порадовать Нину Филипповну. Лев Александрович каждые утро и вечер делал мне уколы, я их мужественно терпела и к пятнице практически выздоровела. Только иногда немела правая нога, из-за чего я начинала хромать. «Баба-яга костяная нога, – посмеивался Бриль и, приподняв брови, нарочно насмешливо спрашивал: – Сколько можно симулировать, Анастасия?»
