Тело эльдара выгнулось дугой, однако цепи удержали его.
— Как тебя зовут? Я могу повторять это весь день, но тебе будет только хуже.
В эльдаре словно что-то незримо надломилось.
— Баэль.
— Баэль. Хорошо, — мягко произнес Дрейк. Он одержал первую и наиболее значимую победу, хоть и не стал подавать вида. — Ты ответишь на мои вопросы, Баэль.
— Это не важно, — ответил эльдар. В его голосе не чувствовалось ни малейшего следа человечности. Губы Баэля двигались, издавая плавные музыкальные звуки, которые секунду спустя, в более механистичном варианте, транслировались на имперском готике. Казалось, будто мы слушаем речь машины под аккомпанемент далекого, прекрасного и чужеродного пения.
Я понял, что пение было эльдарской речью, а слова — результатом работы машины-переводчика. Голос эльдара не выдавал эмоций, однако его лицо исказилось от ненависти. Ксеносу нисколько не нравилось, что Дрейк применяет к нему психические силы.
— Вы все равно обречены, монкеи.
Инквизитор холодно улыбнулся. На его бледном лбу выступили капельки пота. Опыт был для него не более приятным, чем для эльдара, и стоил ему куда больших усилий.
— Почему, отродье?
— Ибо вы встали на пути архонта Аштериота и его легионов. Вы умрете медленной и мучительной смертью, дабы накормить его и его воинов.
Махариус и Дрейк обменялись взглядами.
— Накормить? — с совершеннейшим спокойствием переспросил Махариус.
— Отвечай! — хлестким, словно плеть, голосом велел Дрейк.
Лицо эльдара исказилось в оскале боли.
— Мы питаемся муками низших видов, — сознался он. — Ваша боль поддерживает в нас жизнь.
Его прекрасные нечеловеческие черты выражали лишь презрение, но мне показалось, что я заметил в его глазах скрытый ужас. Если его род питался болью, то что он чувствовал, выдерживая допрос Дрейка? Наверное, ему казалось, будто его заживо пожирает зверь. Я тут же прогнал эту мысль. Я не знал, как он думает, да и не особо хотел вникать.
— Это объясняет, почему вы так обходитесь с пленниками, — произнес Дрейк.
— Они не пленники. Они даже не рабы. Они — скот.
От сказанного по моей спине пробежал холодок ужаса. Баэль действительно считал нас таковыми. Для него мы были всего лишь животными, не более важными, чем скот для фермера. На самом деле даже менее. Ни один фермер не обходится со своими стадами так, как эльдары обходились с людьми.
— Вас ждет та же участь. А из-за меня, может, даже и похуже.
Дрейк холодно улыбнулся:
— Ты знаешь, что это не так. Твои собратья испытывают к тебе только презрение за то, что ты попался нам в руки. Я сделал из тебя зверя. Не забывай об этом.
Дрейк наверняка узнавал из разума эльдара больше, чем тот говорил вслух. Я знал, что он умел доставать воспоминания и пережитый опыт напрямую из человеческого сознания, когда пользовался всеми своими силами. Если инквизитор проделывал это с Баэлем, то я ему не завидовал. Должно быть, разум эльдара походил на яму со змеями.
Эльдар закричал, от агонии или унижения.
— Не вы пленили меня, а ваша гончая.
Гримнар расхохотался. Его смех, зычный и грохочущий, приятно нарушил монотонное бормотание устройства — переводчика эльдарской речи.
— Думай, как хочешь, — сказал Дрейк. — Однако мы сковали тебя, словно зверя.
— Я заставлю тебя умереть тысячью болезненных, мучительных смертей. Ты будешь молить о сладком забвении тысячу раз, но я отвечу «нет».
— Да, да, — отмахнулся Дрейк, словно взрослый, выслушивающий угрозы ребенка. — Ну конечно, ты так и сделаешь. А пока ты будешь правдиво отвечать на все вопросы, иначе не доживешь до того, чтобы воплотить свои угрозы в жизнь.
— Я не боюсь смерти, — сказал Баэль.
— Нет. Сейчас ты ее желаешь. И все же тебе будет непросто исполнить свои угрозы без конечностей.
Теперь настала очередь эльдара смеяться. По крайней мере я счел смехом безумный, нестройный звук, донесшийся из машины-переводчика.
— Конечности можно отрастить. Тела можно воссоздать.
Дрейк нахмурился:
— Да. Конечно, можно. Ваши гомункулы способны на подобное.
— Ты можешь вырывать образы из моего разума, человек, но ты и не представляешь, какова реальность.
Дрейк сконцентрировался.
— Они способны вырастить тебя заново даже из единственной клетки, из генетической спирали, если им удастся ее отыскать. Захватывающе.
Гримнар склонил голову:
— Это правда?
— Существо в это верит. Более того, оно в самом деле верит, что генетические колдуны могут из одной клетки вернуть его жизнь и воспоминания.
— Должно быть, они сильно отличаются от людей, — произнес Махариус. — Для нас это невозможно, ибо наши воспоминания не накапливаются в генетической спирали.
— Мы — иные, человек, — отозвался Баэль. — Иные и бесконечно лучше вас.
— Скорее, бесконечно высокомернее, — ответил ему Махариус. — Или бесконечно глупее.
— Ты умрешь в муках, человек. Тогда ты и увидишь, кто из нас глупее.
— Почему ты здесь? — спросил Махариус.
— Я здесь потому, что следую за лордом Аштериотом.
— А почему он здесь?
— Он не делится своими планами.
— Нет, — согласился Дрейк. — Но ты мог подслушивать его. Я вижу это в твоем разуме. Ты подслушивал его разговоры с помощью жучков. Ты расшифровывал его журналы. Ты — шпион. — Похоже, это заинтересовало Дрейка. — И шпионил ты не для себя. И даже не один. Твоя любовница также шпионка. Леди Силерия.
— Похоже, между ними нет особого доверия, — решил Махариус.
— Эльдары склонны к предательству, — сказал Дрейк.
— Мы ставим свои собственные интересы превыше всего. Как ставили бы и вы, будь немного умнее тех обезьян, от которых произошли.
— Почему лорд Аштериот здесь? — спросил Махариус.
Ему очень хотелось узнать ответ. Баэль закрыл рот. Он не хотел говорить. И вновь на его шее взбугрились жилы. Его мышцы свело судорогами. На этот раз ему удалось выстоять. Вернее, так казалось несколько мгновений.
— Он что-то ищет, — произнес Дрейк.
— Проваливай из моей головы, монкей. Твое присутствие оскверняет меня.
— Где Кулак Деметрия?
— Что? — Невзирая на боль, в голосе эльдара засквозила насмешка.
— Он тебе знаком. Я поместил его образ в твой разум.
— Он у Аштериота. Он заинтересовал его.
— Почему? — спросил Махариус.
