Нам не задавали вопросов, и вскоре мы вышли окольными путями к аварийному выходу, где проходила одна из массивных газовых труб, питавших огни собора. Мы поднялись на нее. В ширину она не уступала военному шоссе. Под нами я заметил толпу: открытое пространство вокруг здания кишело людьми. Они кричали и скандировали имя Ангела Огня. Они наверняка подозревали, что в соборе что-то происходит, и это едва не ввергло их в пучину фанатического безумия.
Я, солдат Императора, с трудом представлял, что у еретиков была собственная вера, и все же она существовала. Проблема в том, что их вера была ошибочной. Фанатизм, который на службе Императора почитался бы превыше всего, в этом случае был попросту отвратительным. Бросив взгляд на ревущую толпу, озаряемую пламенными крыльями тысяч злобных ангелов, я невольно содрогнулся.
Эти люди понятия не имели, что их отчаянно пытались защитить. Их вели не в том направлении, либо же они сами пошли не в ту сторону, но у нас не было времени объяснять им их ошибку. Время подошло к концу. Оставалась только война — если нам удастся связаться с армией, если удастся предупредить ее о происходящем, если удастся добраться до нее вовремя и остановить приход высшего демона или чего-то, еще худшего.
Я заметил, что не меня одного обуревают подобные мысли. Дрейк замер, выглядывая через защитный барьер на краю огромной газовой трубы. На его лице читались ужас и нечто еще, чего я совершенно не ожидал увидеть: симпатия. Я списал это на игру воображения моего воспаленного разума. Слыханное ли дело, чтобы инквизитор испытывал к кому-то симпатию?
При взгляде на клокочущее море еретиков я словно оцепенел. Казалось, у нас не осталось ни единого шанса. Лишь Махариус сохранял невозмутимость. Почему-то чем безнадежнее становилось наше положение, тем увереннее он становился, чем нерешительнее делались мы, тем решительнее выглядел он. Возможно, я думал так из-за охватившего меня смятения. Однако, несомненно, что тогда Махариус был для нас скалой, на которую опиралась наша воля к победе. В тот момент он, не ведавший, казалось, сомнений, больше, чем когда-либо, заслуживал нашей преданности.
Мы бросились по газовой трубе к огромному арочному входу между двумя высокими жилыми блоками. Чем ближе мы подходили, тем сильнее я ощущал жар, который излучали огненные крылья ангелов. Они казались живыми, недоброжелательно взиравшими на нас с высоты. Мне вдруг очень захотелось очутиться там, где я никогда больше их не увижу.
Спустившись по пожарной лестнице, мы спрыгнули в гору мусора, накиданную возле стен. В этих узких переулках скопились океаны грязи, по которым пробирались сборщики старья. Они выискивали жалкие крохи, которые помогли им протянуть чуть дольше, будь то еда или сколько-нибудь пригодная вещь, которую можно было бы продать. Люди смотрели на нас пустыми, непонимающими взглядами. Но, по крайней мере, в их глазах не было фанатизма, только голод и недобрый блеск, из-за чего я вдруг обрадовался, что оружие осталось при мне. Эти люди пошли бы на все, чтобы выжить. Я понял, что большинство из них — бродяги, обычно клянчившие милостыню на площади у собора, но вытесненные в начале восстания толпой. Мы побежали между грудами мусора. Из-под ног выскакивали крысы размером с собаку. Тараканы, длинные, как штыки, ныряли в мусор, словно солдаты в окопы. Вонь разлагающейся еды, плесени и гнили смешивалась с вездесущим запахом газа.
Мое сердце безумно колотилось. Я втягивал воздух судорожными вдохами. По лицу градом катился пот. Глаза пересохли. И все же, невзирая на перенесенные ужасы, во мне начинала теплиться надежда. Несмотря на самые худшие опасения, я жив и свободен, хотя одному Императору ведомо, сколько этому суждено продлиться. Каким-то чудом мы спаслись от толпы еретиков, и нас не сожгли заживо, чтобы накормить их отвратительного бога. Возможно, Император присматривал за нами или хотя бы за Махариусом, которому почти до самого конца не изменяло то, чем обладали все великие командиры: удача.
Очевидно, мы разворошили гнездо шершней. По всему городу вопили сирены. Издалека слышался рев толпы, окружавшей собор. Но там, где находились мы, царила странная тишина. Казалось, большинство жителей решили пересидеть опасные времена дома.
Я чувствовал себя неизмеримо далеко от нерушимой твердости Имперского закона. Довольно странно, но теперь, получив возможность сравнивать, я был как никогда уверен, что Империум достоин править этой планетой. Я даже отчасти скучал по Имперской Гвардии с ее грубой и медлительной бюрократией. Я с радостью бы отправился сейчас в лагерь, где меня окружили бы товарищи, я желал этого больше, чем всех богатств Вселенной.
Мы брели сквозь сгущающийся сумрак, не вполне понимая, что делаем, но с решимостью следовать за Махариусом до самого конца.
Мы спрятались в темной пещере, случайно образовавшейся в огромной груде мусора. Наверное, нас заставил поступить так примитивный инстинкт, желание скрыться из поля зрения, поскольку иной причины мы придумать не могли. Единственными людьми вокруг нас были только орды сборщиков, а они почти не обращали на нас внимания. Если бы мы выглядели слабее или были бы не настолько хорошо вооружены, они бы увидели в нас добычу, но сейчас мы оставались для них неприкосновенными. Над нами то и дело проносились воздушные автомобили. Тьма озарялась лучами прожекторов. Меня не покидало подозрение, что ищут именно нас.
— Нам нужно добраться до аэродрома, — сказал Махариус. — Нужно найти транспорт, который сможет вывезти нас отсюда.
Он произнес это со спокойствием человека, размышлявшего, не пора ли ему пойти пообедать. Его голос оставался уверенным и сильным, и мы все закивали, словно все сказанное им было вполне разумным.
Я должен сказать, что фантастичность замысла никогда не мешала Махариусу обдумывать возможность его исполнения. По его мнению, придумать что-то — означало и выполнить это. Для него не существовало разницы между идеей и ее воплощением. Он не сомневался в своей компетентности и каким-то образом передавал уверенность в успехе своих планов всем присутствующим. В ответ на слова Махариуса Дрейк просто кивнул, словно находил в них здравый смысл, а затем снова принялся писать что-то в своем инфопланшете.
— В этой части города мы не найдем воздушную машину, — заметила Анна.
— Ты права, — согласился Махариус. — Нужно отыскать место, где они встречаются почаще.
Мы устало поднялись на ноги и двинулись дальше, ища выход из нескончаемого лабиринта мусора и сборщиков в более благоустроенные части города, где роскошь вроде летающих машин не была такой редкостью.
Первым, что нам удалось угнать, оказался наземный автомобиль — Антон вскрыл замок с помощью штыка, просунув его в зазор между окном и дверью. Анна призвала духов двигателя, воспользовавшись санкционированной проволокой. Внутри едва хватило места всем нам, несмотря на размеры машины, но мы забились в салон и выехали на шоссе между уровнями.
Махариус знал, где находится ближайший аэродром. Дрейк нашел дорогу на планшете. Перед восстанием он успел загрузить на него всю информацию из инфоядер. Я сидел за рулем, и это казалось мне совершенно естественным. Я даже испытал определенную ностальгию, снова оказавшись за рулем машины, пусть ее и не сравнить было с «Гибельным клинком».
