Впереди высилась массивная эбеновая дверь в комплекс, за которой ждали зловеще безмолвные залы и то чудо, ради которого Махариус и Дрейк пришли сюда.
Внутри храма нам пришлось столкнуться с кое-каким сопротивлением, но оно было единичным. По всей видимости, нам удалось сломить волю защитников. Думаю, даже они поняли тщетность своих усилий. Их священных обезьян-волков перебили. Элитные стражи впустую сложили головы. Жрецы оказались не такими стойкими, как воины, которые с готовностью отдали жизни богам. Издалека мы видели, как многие бросались наутек, едва завидев наше приближение.
И вновь Дрейк пришел полностью подготовленным. Планировка храма, казалось, была ему уже прекрасно известна. Наверное, шпионы сообщили Дрейку все необходимое или загрузили ему в технопланшет данные из локальных инфоядер. Инквизитор уверенно шагал рядом с Махариусом, нисколько не беспокоясь, что они могут встретиться с врагами. Хотелось бы и мне разделять его уверенность. Рука постепенно начала оживать, и я ощущал первые уколы боли. Дробовик казался тяжелой и бесполезной ношей за спиной, куда мне его помог перебросить Антон.
Из боковых коридоров доносились звуки боя, и я постепенно начал понимать, что происходит. Мы двигались по территории, которую для нас зачистили воины Крестового похода.
Они создавали и расширяли периметр безопасности внутри храма, оттесняя еретиков, захватывая их в плен или казня на месте. Мимо нас проводили группы поникших неверных. Подобные лица я видел у пораженных в сотне миров. Неизменно одно и то же — смесь страха и печали, а также слабой надежды, что им все-таки сохранят жизнь либо же события обернутся вспять. Семена надежды прорастают в человеческом сердце при малейшей возможности, даже в наш жестокий век.
Мы достигли огромного соборного нефа. В центре зала высился алтарь, на котором сверкала массивная металлическая латница, паря в воздухе благодаря древнему колдовству. Она выглядела так, как будто ее создали для человека, размерами не уступающего обезьянам-волкам. Латница имела чудовищно большие и подвижные пальцы, из кончиков которых вырастали длинные когти. Над ней витали аура немыслимой древности и что-то еще, возможно святость. Ее поверхность покрывали гравированные руны, подобные которым мне раньше не приходилось видеть.
Я бросил взгляд на лорда Махариуса и увидел на его лице неподдельный интерес. Лицо Дрейка оставалось маской, однако в его глазах поблескивало холодное возбуждение.
Несколько штурмовиков-телохранителей Дрейка держали на прицеле кучку ветхих стариков в зелено-розовых рясах. Они были с обритыми головами, за исключением длинных чубов, а их бороды завивались двумя вилками. На руках жрецы носили браслеты, а на правых кулаках — металлические перчатки. Один из них, по всей видимости верховный жрец, держал богато украшенный посох с резными рунами, похожими на те, что покрывали латницу.
Едва Махариус приблизился к ним, как один прорвал кордон штурмовиков и бросился к ногам генерала. Махариус кивнул, позволяя ему подняться. Он не боялся какого-то старика. Более того, Махариус с присущей ему величественностью даже помог тому встать на ноги.
Махариус положил руку на плечо старика, и вместе они прошли к алтарю с латницей. Какое-то время оба стояли там, разглядывая непредставимо древний артефакт.
Махариус о чем-то заговорил со жрецом, настолько тихо, что даже я не мог разобрать, о чем шла речь. Старик покачал головой, тяжело опираясь на посох. Он выглядел сбитым с толку, как будто не до конца понимал, что здесь происходит. Я заподозрил, что он лишь официальный представитель местного жречества, а реальной властью в храмовой иерархии обладает кто-то другой, и окинул взглядом остальных жрецов. Некоторые из них действительно выделялись среди прочих. Они напряженно наблюдали за происходящим. Один даже осмелился сказать что-то другому на местном языке, возможно, насчет обхождения Махариуса с их главой, прежде чем штурмовик одним ударом повалил того на колени.
Махариус рубанул рукой, давая понять, что так поступать не стоит. Зеркальный визор штурмовика склонился набок, и я ощутил, что он смотрит на Дрейка. Верховный инквизитор едва заметно кивнул, и штурмовик немного расслабился. Сомневаюсь, что лорд верховный командующий не обратил на это внимания, но он не подал вида, будто оскорблен.
Махариус подошел и помог оглушенному человеку подняться. Похоже, его нисколько не волновало то, что его окружали бывшие враги. Полагаю, люди Дрейка успели проверить их на предмет скрытого оружия, и все равно он проявил потрясающий пример бесстрашия, что, бесспорно, впечатлило местных жрецов. Такое влияние Махариус оказывал на людей. И он пользовался этим столь же умело, как любым другим оружием.
Дрейк уже успел отдать приказ группе сервиторов, вошедших в зал с механической тележкой, и те начали грузить на нее Кулак. Жрецы разом возопили, словно плакальщики во время церемонии утраты на Траске.
Махариус поднял руку, смерив их суровым взглядом. Старики медленно затихли.
— Сожалею, что нам приходится лишать вас священной реликвии, но у нас нет другого выхода. Она нужна Империуму Человека.
— Но ваше превосходительство… — дрожащим голосом произнес старик. — Кулак — это сокровище, передававшееся со времен, когда Император ходил среди людей, и оставленное в сем храме как знак священного доверия святого Лемана Русса.
Конечно, старик говорил несусветную чушь, но он искренне верил в нее.
— Вы целиком оправдали возложенное на вас доверие, — сказал Махариус. — Но пришла пора вернуть Кулак законным владельцам.
— Вы будете прокляты за богохульство, — произнес жрец. Его голос был надломлен, а в глазах поблескивало безумие. Он указал на Махариуса и воскликнул: — Прокляты!
Штурмовики свалили его с ног, и на этот раз никто вмешиваться не стал. Махариус не выглядел взволнованным, но слова жреца как будто разнеслись по залу зловещим эхом.
Скучно. До чего скучно. Ожидание висит на моих руках тяжелыми кандалами. Я ищу развлечений. Найти самые простенькие не проблема: я наблюдаю, как рабов ведут в наши скотовозы, и отбираю парочку, чтоб попировать прямо сейчас. Их неприкрытый ужас дарует определенное удовлетворение, но столь примитивные удовольствия не могут сполна насытить меня. Я понял, что размышляю о природе врат, которые мы нашли. Мысль, что я могу ошибаться, грызет меня, словно червь — внутренности жертвы.
Я работаю над симфонией, используя политональный синтезатор и авторазрушитель. Крики свежуемых людей сплетаются со шквалом нот, которые я импровизирую сразу на нескольких клавиатурах, однако мелодия все еще далека от совершенства.
В мои покои наведывается Силерия, и некоторое время я обучаю ее радостям покорности. Полагаю, в глубине души она и впрямь жаждет быть рабыней. Подобная фантазия — не редкость для сильных. Я заставляю ее признаться в этом под дарящей наслаждение плетью. Силерия ведет себя очень убедительно, но это может быть частью роли, которую она играет. Иногда я читаю в ее взгляде, что она верит, будто однажды я признаю ее заслуги. В этом она прискорбно заблуждается, но едва ли разумно объяснять ей это.
