В Уэст-Маллинге большая часть наших усилий была направлена на противодействие самолетам-разведчикам, летавшим на рассвете и закате. Наша главная проблема заключалась в том, что противник, используя радиовысотомер, летал чрезвычайно низко, большую часть времени ниже 300 м, а нередко и в 15 м над поверхностью воды. В то время у нас на «бьюфайтерах» не было точного маловысотного радиовысотомера. Бортовой радар «Mk.7» имел ограниченную дальность действия на таких очень малых высотах, так что было необходимо чрезвычайно точное наведение с наземных РЛС. Обычные радары «GCI» не могли обнаруживать цели на малых высотах. Мы должны были полагаться на радары «CHEL»,
[86] в чьи функции входило отслеживать такие полеты. Скоро выяснилось, что радары «CHEL» чрезвычайно хороши, и нашими успехами мы в значительной степени обязаны мастерству их операторов.
Джеко и я впервые столкнулись с низколетящим «Юнкерсом-88» вечером 24 августа. Мы настроили нашу рацию, чтобы получать команды со станции «CHEL» около Бичи-Хед. Мы оставались на 1500 м, пока не пересекли побережье между Бичи-Хед и Данджнесс. Оператор сообщил нам, что «бандит» был приблизительно в 50 километрах южнее нас, летя над Ла-Маншем юго-западным курсом.
– Доллар-42, курс 210 градусов и спускайтесь до 300 м. (Доллар – мой тогдашний радиопозывной. Время от времени из соображений безопасности он изменялся).
Прибавив газу, я снижался к морю, на поверхности которого белые гребни волн можно было едва разглядеть, поскольку сумрак вечера сменился темнотой ночи.
После еще нескольких изменений курса Джеко сообщил:
– Контакт, два с половиной километра. Он ниже вас, Боб.
Я мягко подал штурвал вперед, пока показания моего альтиметра не достигли 150 м. На этой высоте, даже в темноте, мы могли видеть волны, которые казались ужасно близкими. Стоило немного потерять концентрацию, и мы оба упали бы в море. Дистанция постепенно сокращалась.
– Он все еще ниже вас, Боб. 270 м, точно впереди.
– Боже, он, должно быть, скользит по волнам.
В этот момент я увидел его. Он был чуть ниже. Чтобы дать хорошую, точную очередь, я должен был стрелять чуть снизу и немного вверх. Если бы я попробовал сделать это, то упал бы в море, так как не было места, чтобы занять позицию ниже его, так что я попробовал дать с упреждением очередь сверху в пологом снижении. Четыре пушки и шесть пулеметов взревели. Джеко и я увидели несколько вспышек на «Юнкерсе-88», когда наши снаряды попадали в него. Затем я угодил в турбулентный воздушный поток от его винтов и в течение нескольких секунд пытался удержать самолет, который мог перевернуться через крыло и упасть в море. В это время я потерял противника из вида и не смог обнаружить его снова. Я вызвал оператора наземной РЛС, но и он сказал, что не может нам помочь, так что мы разочарованные вернулись в Уэст-Маллинг. Все, на что мы могли претендовать, так это на поврежденный самолет, да и то, вероятно, не очень сильно поврежденный. Однако из этой атаки мы вынесли ценный опыт борьбы с самолетом, летящим ночью на очень малой высоте.
В этот период в эскадрилью для изучения нашего опыта использования радаров прибыл лейтенант Келли из американского корпуса связи. Позднее он стал оператором наземной РЛС в одной из вновь сформированных американских эскадрилий ночных истребителей. Его обязанности не требовали участия в вылетах, но он очень хотел узнать, как радар работает в воздухе. Мы с Джеко взяли его с собой в вечерний патруль 28 августа. Мы были в воздухе уже чуть больше часа, и казалось, что ничего не случится. Наша скука была внезапно прервана голосом наземного оператора:
– Доллар-42, у меня для вас есть «бандит» в 25 км к югу от вашей настоящей позиции. Он на 460 м. Снижайтесь до 300 м и следуйте курсом 210 градусов.
Это был флайт-лейтенант Хилл, оператор радара «CHEL» около Бичи-Хед.
На максимальной скорости мы легли на указанный курс. По внутренней связи я сказал Келли о том, что случилось и что, в случае удачи, он увидит своего первого гунна. Это была последняя вещь, которую он ожидал увидеть, и был возбужден гораздо больше Джеко и меня. Хилл передавал нам указания, и расстояние до противника постепенно сокращалась. В четырех километрах Джеко передал:
– Контакт, прямо впереди и ниже.
Как обычно, он спокойным голосом выливал на меня поток сообщений, пока я не увидел слабое свечение из выхлопных патрубков двух двигателей. Я разглядел силуэт «Юнкерса-88». К этому времени мы были в 45 м над водой и снова не могли стрелять из столь любимой ночными истребителями позиции ниже цели. Так что я открыл огонь с пологого пикирования сверху и с близкого расстояния. Не думаю, что экипаж «Юнкерса-88» видел нас, поскольку он не пытался уклониться от атаки и не вел ответного огня. Келли смотрел через мое плечо и ободряюще кричал по внутренней связи, когда вспышки попаданий появились на всем протяжении фюзеляжа вражеского самолета, сопровождаемые сильным взрывом. Спустя секунду или чуть больше охваченный огнем самолет упал в море, и его обломки догорали на поверхности. В этот момент Келли был вне себя от волнения. Радостные мы вернулись на базу к ужину из яичницы с беконом.
Поскольку все экипажи в течение ночи уже совершили по одному вылету или еще находились в воздухе, на рассвете снова наступила наша очередь лететь.
– Келли, как вы относитесь к тому, чтобы еще раз слетать? Никогда не знаешь, может быть, это будет гораздо большее развлечение. Кроме того, вы приносите нам удачу.
– Нет, спасибо, – ответил он, – с меня хватит.
Он явно устал, и у него была другая работа на земле. Джеко и я спали в креслах в комнате отдыха нашего звена, когда в 2.45 нас разбудили, чтобы мы вылетели на патрулирование. Мы натянули наши спасательные жилеты и еще полусонные побежали к нашему «бью». Когда механики помогали нам застегнуть ремни, вокруг все еще было темно. Мы поднялись в спокойное ночное небо, на 1500 м взяли курс на Бичи-Хед и вскоре вышли на связь с оператором радара «CHEL».
Нас направили на линию патрулирования, к востоку и западу от Бичи-Хед, приблизительно в 32 км от моря. Было похоже на то, что мы совершим безрезультатный вылет. Пытаясь скоротать время, мы с Джеко обсуждали, как поступим с нашим выходным. С приближением рассвета небо на востоке становилось светлее. Скоро нас должны были сменить «спитфайры». Очередной вызов наземного оператора прервал наши грезы:
– Привет, Доллар-24, у меня для вас есть клиент. Направление 180 градусов. Снижайтесь до 300 м. Он в 25 км от вас.
Я выполнил на «бью» крутой разворот на пикировании и прибавил газу. Мы получили от оператора «CHEL» еще несколько указаний, когда Джеко доложил:
– Контакт. Четыре километра впереди и ниже.
Следуя указаниям Джеко, я снизился приблизительно до 45 м. К этому времени стало довольно светло, и я в 1800 м внезапно увидел силуэт «Юнкерса-88», вероятно, из той же самой эскадрильи, что и тот, который мы сбили несколькими часами ранее. Сократив дистанцию почти до 180 м, я открыл огонь, увидел несколько вспышек на фюзеляже 88-го, после чего стал маневрировать, уходя от огня, и открыл прицельный ответный огонь из верхнего заднего пулемета. Я стрелял в течение нескольких секунд, но мастерство немецкого пилота заставило большинство моих выстрелов пройти мимо. Неожиданно он прямо перед моим носом выполнил резкий разворот, почти задев правым крылом поверхность воды. Его задний бортстрелок выпустил длинную очередь, и все трассеры уперлись прямо в нас. В то же самое время раздался очень неприятный грохот, похожий на тот, что бывает, когда кто-то пинает по мусорному баку. Я увидел, что мой левый двигатель загорелся, по внутренней связи вызвал Джеко, желая удостовериться, что с ним все в порядке. Одновременно я выключил горящий двигатель и привел в действие встроенный огнетушитель.
