Потеплевшие отношения между папой и императором громом отозвались в варварских королевствах Запада, особенно в Италии Теодориха, где проницательный король готов хорошо отдавал себе отчет, что правит Италией только потому, что Константинополь озабочен другими делами. Теодорих знал о слабости своей позиции как арианина в стране с христианским населением. Если его подданные найдут общий язык со своими единоверцами в Константинополе, королевство Теодориха будет обречено. Вслед за духовными победами явятся армии — а Рим при всем своем упадке еще не забыл об имперской славе. Король нисколько не сомневался, что если империя снова обратит внимание на город своих прародителей, граждане Рима откроют ей ворота.
Если у Теодориха были шпионы в Константинополе, они могли принести ему утешительные известия о том, что Юстиниан, путеводная звезда имперской политики, все больше был занят происходящим на ипподроме. Как и в любом городе любой эпохи, в Константинополе были свои спортивные фанаты, которые время от времени занимались хулиганством и полагали успех любимой команды делом более важным, чем собственная жизнь. Называемые «синими» и «зелеными» (по цветам, которые они носили, чтобы продемонстрировать поддержку тем или иным кумирам), эти группировки состояли в основном из молодежи и представителей нижних слоев общества, у которых не было других способов дать выход своей активности. Появляясь на ипподроме, чтобы посмотреть на гонки колесниц, они сидели в своих секциях, выкрикивая умеренно оскорбительные лозунги и пытаясь заглушить крики противника.
Большая часть императоров и их семей сохраняли разумный нейтралитет во всем, что касалось буйных цирковых фракций, оказывая лишь небольшую поддержку тем из них, которым действительно симпатизировали. Но Юстиниан с характерным для него пренебрежением к традициям даже не пытался скрывать своей горячей поддержки синих.
[51]
День скачек был для императора больше, чем просто развлечением. Обширная сеть сторонников среди синих позволяла Юстиниану держать руку на пульсе города и быть в курсе возможности общественных беспорядков. Никогда не было недостатка в людях, желающих втереться в доверие к наследнику престола, предоставляя ему информацию. Одной из них была знаменитая танцовщица по имени Македония, которая познакомила Юстиниана с прекрасной Феодорой, в прошлом актрисой. Будучи дочерью смотрителя медвежьего зверинца и актрисой, она была примерно на двадцать лет моложе Юстиниана и выросла на сцене — то есть подвизалась в профессии, которая в VI веке считалась синонимом проституции.
[52] Пропасть, разделявшая их, была столь огромной, а актерство осуждалось настолько явно, что даже существовал закон, запрещающий людям ранга сенатора вступать в брак с актрисами. Трудно было найти менее подходящую пару для будущего императора — но Юстиниан с первого взгляда безумно влюбился в Феодору.
Несмотря на разницу в их социальном статусе, они великолепно подходили друг другу. Необыкновенная энергия и ум Феодоры не уступали таковым у Юстиниана, и вскоре эти двое стали неразлучны. Чтобы жениться, Юстиниан легко преодолел правовой запрет. Надавив на дядю, чтобы тот внес поправки в раздражающий закон, он вскоре вступил в брак со своей возлюбленной, после чего обратил свой грозный взор на внешнюю политику.
Императора Юстина полностью устраивали рекомендации своего выдающегося племянника, и Византия уверенно начала наступление. Недовольные, подавленные притеснениями чужеземных тиранов, внезапно обнаружили могущественного союзника в лице Константинополя, и их эмиссары стали стекаться в столицу. Великолепие и авторитет новой власти вовлекали окружающие государства в сферу влияния Византии, и одна дипломатическая победа следовала за другой. Цари, уставшие подчиняться деспотической Персии, стали уходить из-под ее владычества, присягая в верности Константинополю, несмотря на яростные протесты персидского царя. Честолюбивые замыслы Юстиниана простирались до самой южной оконечности Аравийского полуострова, где иудейский царь Йемена
[53] недавно истребил своих христианских подданных, бросая их во рвы или предавая огню. Предложив христианскому царю Эфиопии
[54] помощь транспортными судами для переброски войск через Красное море, Юстиниан убедил его вмешаться и отомстить за катастрофу. В течение двух лет трон Йемена занял царь-христианин, а империя получила доступ к торговым путям от Красного моря до Индии.
