На наш взгляд, информацию Даниила можно признать объективно отражающей политическую действительность начала XII в., если принять во внимание, что Владимир Мономах, утратив контроль над Черниговом, сохранил в своих руках остальные волости, перешедшие к нему от отца, в то время как «отчина» Святославичей распалась на три части с тремя самостоятельными князьями, что могло негативно сказаться на политическом значении князя Чернигова, которого в этом случае действительно мог отодвинуть на «задний план» князь Переяславля. Кроме того, это недоразумение можно объяснить и тем, что к тому моменту, как тексты договоров были включены в летопись, подчеркивание приоритета Переяславля перед Черниговом не имело большого смысла, поскольку Мономах в то время уже сидел в Киеве, а когда создавалось «Хождение» Даниила, Мономах еще не был киевским князем.
Отношения между двоюродными братьями омрачались скрытым соперничеством, информацию о котором мы находим в «Сказании о чудесах» князей-мучеников Бориса и Глеба, зафиксировавшем процесс становления и развития борисоглебского культа в Вышгороде, где была расположена усыпальница князей. По свидетельству «Сказания о чудесах», в 1101/02 г. Святополк Изяславич хотел обновить церковь, построенную в 1072 г. его отцом, говоря: «Не дерзну переносить с места на место [мощи святых]», но «не сбылся этот замысел по Божьему усмотрению и по воле святых мучеников». Между тем Владимир Мономах ночью втайне от Святополка оковал саркофаги Бориса и Глеба листами из позолоченного серебра. В 1111 г. каменную церковь Борису и Глебу воздвиг в Вышгороде Олег Святославич, неоднократно настаивавший на их перезахоронении там, однако его инициатива каждый раз наталкивалась на сопротивление Святополка, который, по утверждению составителя «Сказания», завидовал тому, что не он был строителем этой церкви. Вероятно, для киевского князя это был не только вопрос престижа, но и политического лидерства. Строителем деревянной церкви, освященной в 1072 г., был Изяслав Ярославич. Святополк так и не сумел построить новую церковь — вместо него это сделал Олег, задавшийся целью восстановить храм, заложенный при его отце Святославе, но рухнувший при Всеволоде. Если бы Святополк уступил ему инициативу в организации нового перезахоронения, этот акт мог нанести удар по его авторитету, который и без того оставлял желать лучшего. Лишь после смерти Святополка Олегу и Давыду удалось уговорить его преемника Мономаха организовать перенесение мощей в новый храм.
По свидетельству «Киево-Печерского патерика», во время своего княжения в Киеве Святополк «без вины искоренил до основания семьи знатных людей, отняв у многих имения», а так как игумен Печерского монастыря Иван «обличал его жажду богатства и насилие», то Святополк приказал заточить его в Турове, и, если бы против этого не выступил Владимир Мономах, он бы не так скоро возвратил игумена с почестями обратно в монастырь
. Правда, позднее между князем и монастырем состоялось примирение: согласно утверждению, которое приведено в «Повести временных лет» под 1107 г., Святополк, «когда шел на войну или куда-нибудь, то сперва поклонившись гробу Феодосиеву и молитву взяв у игумена Печерского, только тогда уже отправлялся в путь свой», а в 1108 г. киевский князь даже оказал содействие установлению общерусского почитания Феодосия, но нормализация отношений с печерскими монахами вряд ли принесла ему популярность в глазах киевлян, потому как после кончины Святополка в Киеве разыгрались события, способствовавшие утверждению на столе Мономаха.
Княжение в Киеве
По свидетельству Ипатьевского списка «Повести временных лет» киевский князь заболел весной 1113 г., после Пасхи: «А скончался благоверный князь Михаил, которого звали Святополком, месяца апреля в 16 день за Вышгородом, привезли его в ладье в Киев, и привели в надлежащий вид тело его, и возложили на сани. И плакали по нему бояре и дружина его вся; отпев над ним полагающиеся песни, похоронили в церкви святого Михаила, которую он сам построил. Княгиня же его щедро разделила богатство его по монастырям, и попам, и убогим, так что дивились люди, ибо такой щедрой милостыни никто не может сотворить. После того на десятый день устроили киевляне совет, послали к Владимиру, говоря: “Пойди, князь, на стол отчий и дедов”. Услышав это, Владимир много плакал и не пошел, горюя по брате. Киевляне же разграбили двор Путяты тысяцкого, напали на евреев, разграбили их имущество. И послали вновь киевляне к Владимиру, говоря: “Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, что не только Путятин двор или сотских, но и евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят и монастыри”. Услышав это, Владимир пошел в Киев»
.
Еще одна, менее подробная репрезентация событий дана в «Сказании о чудесах», где говорилось, что после смерти Святополка «наступил раздор, и среди людей началась крамола, и поднялся ропот. Тогда собрались все люди, в первую очередь самые старшие и знатные мужи, и, пойдя от собрания всех людей, просили Владимира, чтобы он пришел и утишил крамолу. И, придя в Киев, усмирил он мятеж и людское волнение и принял княжение над Русской землей»
.
Некоторые исследователи склонялись к тому, чтобы, противопоставляя эти тексты, приписывать инициативу призвания Мономаха тому или иному слою киевского общества. Так, М.С. Грушевский первоначально полагал, что инициатива приглашения Мономаха исходила от киевлян, а позднее — приписал эту инициативу аристократии
. Эволюцию в обратном направлении претерпели взгляды И.Я. Фроянова, который сначала трактовал призвание Мономаха как совместную акцию аристократии и городской общины, а позднее — только как волеизъявление горожан
.
М.Д. Присёлков, следуя за второй точкой зрения Грушевского, высказал предположение, что летописное свидетельство о приглашении Владимира на княжение всеми киевлянами малодостоверно, и предполагал, что действительности более соответствует информация «Сказания о чудесах», где инициаторами приглашения Владимира выступают представители киевской знати. Эта тенденция была подхвачена И.И. Смирновым, Б.А. Рыбаковым, П.П. Толочко и другими советскими историками, под пером которых Владимир Мономах превратился в ставленника киевского боярства
.
Существовала и альтернативная интерпретация событий, в большей степени базирующаяся на рассказе Ипатьевской летописи, сторонники которой (Н.М. Карамзин, С.М. Соловьёв, В.И. Сергеевич, И.А. Линниченко и др.)
предполагали, что призвание на княжение Мономаха было организовано киевскими горожанами. Наконец, была предложена и третья точка зрения, вокруг которой консолидировались исследователи, рассматривавшие факт призвания в Киев Мономаха как совместную акцию знати и горожан (А.Е. Пресняков, Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин и др.)
.
Характеристика киевского восстания 1113 г. как «революции», восходящая к М.С. Грушевскому и М.Н. Покровскому
, способствовала появлению гипотез о том, что инициаторами приглашения в Киев Мономаха являлись «демократические элементы», наполненные «революционным духом», к которым перед лицом беспорядков примкнули «церковные чины» и «представители высших классов», — самое удивительное заключалось в том, что автором подобного представления, наполненного марксистской риторикой, являлся преподававший в Йельском университете Г.В. Вернадский
.
