А.А. Зимин, И.И. Смирнов и Л.В. Черепнин допускали, что эти нормы могли быть введены в действие при Святопол-ке Изяславиче
. О проблеме высоких процентов в это время упоминает в своем «Поучении» в Сыропустную неделю митрополит Никифор, убеждавший паству простить если не долги, то хотя бы «великие резы», которые «как окаянные змеи поедают убогих»
. Если следовать логике А.А. Зимина, то под «великим резом» следует понимать именно «третной рез». Учитывая тот факт, что положения «Устава» не упоминают, а, следовательно, их действие не распространяется на кредиты с краткосрочной («месячный рез») и фиксированной ставкой (законный рез), предложенную «реструктуризацию» долгов надо считать распространявшейся лишь на определенную категорию должников.
Одни исследователи предполагали, что «Устав» Мономаха помимо регулирования условий кредитования ограничивался регулированием правового положения зависимого населения (закупов и холопов)
, в то время как другие также относили к нему нормы, регулировавшие вступление в права наследования, нормы о порядке судопроизводства
, нормы, предусматривающие возмещение ущерба и порядок продажи купцов в рабство за «экономические преступления»
. Таким образом, налицо разнообразие исследовательских подходов, которое предполагает разный объем законодательной инициативы Мономаха и соответственно различные ее оттенки и оценки. Ниже мы дадим общий обзор тех норм, которые относятся к «Уставу» Мономаха большинством исследователей, — то есть так называемые статьи № 53–66 Пространной правды, представляющие собой с композиционно-тематической точки зрения два нормативных комплекса.
За положениями, регулирующими порядок взимания процентов, следует блок статей, прописывающий условия возмещения экономического ущерба: в том случае, если купец потеряет чужие деньги из-за непредвиденных обстоятельств, было запрещено продавать его в рабство и предусматривалась постепенная выплата компенсации пострадавшим; продажа в рабство разрешалась лишь в том случае, если купец нанесет намеренную порчу товару («пропьется или пробьется, а в безумии своем чужой товар испортит»), хотя и здесь предусматривалась возможность выплаты денежной компенсации (ст. 54). Продажа в рабство разрешалась в том случае, если купец оказывался «злостным должником», не вернувшим взятые на реализацию товары (ст. 55). При таком развитии событий предусматривался определенный порядок возмещения ущерба, в котором приоритет отдавался погашению долга княжеской казне («княжьи куны сперва взять») и иностранным торговым партнерам, или «гостям» («отдать сперва гостям куны, а домашним, те куны, что останутся, поделить между собой»).
Далее следует блок статей, регулирующий положение «закупов» — лиц, взявших деньги в долг под залог личной свободы. По документу «закупу» разрешалось уходить от господина на заработки, обращаться за защитой от притеснений господина к князю или к судьям, причем за сам факт обращения его не могли объявить рабом («за это не поработят его, но дадут ему правду»); в то же время, если «закуп» самовольно уходил от господина, он превращался в «обельного холопа», приближаясь по правовому положению к рабу (ст. 56). Если господин наносил обиду «закупу» несправедливо, то, помимо возмещения ущерба, ему полагалось уплатить штраф в 60 кун (ст. 59). За насильственный отъем денег господином ему вменялся штраф в 3 гривны (ст. 60). Объявлялась незаконной и наказывалась штрафом в 12 гривен (ст. 61) продажа «закупа» под видом «обельного холопа» (раба). В том случае, если господин ударил «закупа» «без вины» или «в пьяном виде», он был обязан уплатить ему такую же компенсацию, как и свободному человеку (ст. 62). В то же время несколько статей регулировали порядок возмещения ущерба, нанесенного «закупами» или «холопами» своему господину или посторонним людям. Статья 66 заявляла о недопустимости принятия свидетельских показаний холопа в суде (в случае крайней необходимости допускалось лишь принимать во внимание свидетельство «боярского тиуна» — то есть управляющего боярским хозяйством)
.
Нетрудно заметить, что большинство этих норм было призвано сделать «закупов», выражаясь современным языком, более «социально защищенными», гарантировать им защиту права. В то же время можно сказать, что речь шла о «разграничении» интересов и эти нормы как бы гармонизировали социальный баланс, четко фиксируя права обеих сторон, с тем чтобы избежать взаимных злоупотреблений. Таким образом, законодательство Мономаха, ориентированное, по всей видимости, на удовлетворение интересов социального слоя, выступавшего инициатором киевских беспорядков 1113 г., вместе с тем имело достаточно умеренный характер, как в тех пунктах, которые касались регулирования кредитной политики, так и в тех пунктах, которые касались обеспечения прав зависимого населения, поскольку и в том, и в другом случае речь шла по преимуществу о защите интересов строго определенных категорий.
Весьма непростым делом является датировка «Устава» Мономаха, который одни исследователи считают документом, изданным после того, как состоялась интронизация князя на киевском столе
, а другие локализуют его появление в кратком диапазоне между 16 и 20 апреля 1113 г. — то есть — до вокняжения Мономаха в Киеве
. Конечно, «Устав» Мономаха являлся чрезвычайным законодательным актом, но вряд ли он мог быть подготовлен в столь короткий срок. В «преамбуле» документа говорится, что он стал результатом совещания в загородной княжеской резиденции, Берестове, Владимира Всеволодовича с тысяцкими Киева, Белгорода и Переяславля. Кроме того, там находился и представитель Олега Святославича, который, по всей видимости, одновременно представлял интересы черниговского князя Давыда, поскольку упоминаний об отдельном представителе от Чернигова нет, но из списка присутствовавших лиц ясно, что обсуждаемый документ не должен был ограничиваться только киевской волостью, а предназначался к реализации в крупных городских центрах «Русской земли» — иначе говоря, на территории всего Среднего Поднепровья.
По-видимому, разработка «Устава» началась после изменений в киевской администрации, в результате которых непопулярный в глазах части городского населения тысяцкий Путята был заменен приближенным Мономаха Ратибором, что, таким образом, должно было усилить его позиции в качестве киевского князя. Учитывая объем информации в Пространной правде, гипотетически относимой к законодательству Мономаха, можно предположить два альтернативных пути его формирования. Если рассматривать статьи 53–66 как единый законодательный акт, то процесс его разработки должен был быть достаточно длительным и локализоваться между 1113 и 1115 г. (так как упоминаемый в документе Олег Святославич скончался 1 августа 1115 г.) Если же учесть неоднородное его содержание, придется допустить, что «Устав» представляет собой «пакет» отдельных законодательных актов, ввод в действие которых осуществлялся поэтапно. Любое из этих предположений исключает возможность экстренной разработки «Устава» за четыре дня, между 16 и 20 апреля 1113г.
Один из наиболее распространенных в исторической литературе мифов — миф о том, что законодательство Владимира Мономаха имело антисемитский характер, — восходит ко второй редакции «Истории Российской». Если в первой редакции своего труда В.Н. Татищев лишь глухо упоминал о том, что жиды многую тщету и смуту творили людям, то во второй редакции картина притеснений и ответной реакции городского населения приняла столь масштабные размеры, что киевляне будто просили Мономаха «об управе на жидов, что отняли все промыслы у христиан и при Святополке имели великую свободу и власть, чрез что многие купцы и ремесленники разорились».
