Вообще, мы имеем довольно скудные известия о внешней политике Владимира в последние двадцать лет его правления. ПВЛ (под 996 г.) сообщает, что Владимир жил в мире с соседними правителями: Болеславом Польским, Стефаном Венгерским и Ольдржихом (Андрихом) Чешским. Согласно Никоновской летописи, в 1001 г. к Владимиру приходили послы от папы римского и от «королей чешских и угорских»
. В. Н. Татищев не исключал того, что князь Владимир обращался к королю Венгрии Иштвану I за консультацией по религиозным вопросам
. Если информацию Никоновской летописи можно отнести и к домыслам книжников XVI столетия, когда устанавливались внешнеполитические контакты Москвы с европейскими государствами, и московское правительство для поддержания своего имиджа нуждалось в создании исторических прецедентов, то сообщение ПВЛ заслуживает пристального внимания. Скорее всего, оно описывает внешнеполитическую ситуацию 1012 г. (когда Ольдржих стал князем Чехии) или первой половины 1013 г., — то есть до польско-русской войны, упоминаемой Титмаром Мерзебургским.
Что касается свидетельства немецкого хрониста о пребывании Святополка в тюрьме в момент смерти Владимира, то, как отмечает А. В. Назаренко, «понимать Титмара так, будто Святополк бежал из Киева уже летом 1015 г., означает признать фальсифицированной всю картину событий 1015–1018 гг., рисуемую древнерусскими источниками, — причем не только в ее „идейной“ основе (Святополк — зачинщик усобицы и убийца братьев), но и, что важнее, во всех деталях летописной хронологии, согласно которой первая схватка между Ярославом и Святополком произошла только в 1016 г.»
. По мнению исследователя, положение дел проясняется, если предположить, что Святополк бежал в Польшу после поражения у Любеча и что мерзербургский хронист описывал ситуацию такой, какой она сложилась к 1016 г.
Мы еще вернемся к интерпретации этого сообщения Титмара, а сейчас обратим внимание на оригинальный памятник средневековой историографии — «Польскую историю», составленную в третьей четверти XV в. краковским каноником Яном Длугошем, который использовал не дошедшие до наших дней летописные материалы. Как отметил академик М. Н. Тихомиров, в «Истории» Длугоша. «особый интерес представляет рассказ о смерти Владимира и распре между его сыновьями, так как сведения об этих событиях даны им в редакциях, неизвестных по русским источникам»
.
Рассказывая о разделе княжений между сыновьями Владимира, Длугош отмечает, что за тремя младшими сыновьями, «а именно Станиславом, Позвиздом и Судиславом, он закрепил Киевское и Берестовское княжества, которые должны были перейти к ним только после его смерти. Ярослав же, один из сыновей, которому был выделен Ростов, тяготясь тем, что он отлучен от Киевского княжества, которого домогался, со своими племенами и другими, которых нанял за деньги, хитростью подступает к Киеву и, поскольку [все] верили, что он пришел с миром, занимает крепость и овладевает отцовской казной. Отец, Владимир, очень горько переживая это, собирает войска из всех княжеств, которые разделил среди сыновей, намереваясь вступить в битву с Ярославом. Ярослав, узнав об этом, посылает [послов] и нанимает печенегов и варягов, чтобы противостоять отцу.
Между тем отец, князь Владимир, в горе из-за того, что сын Ярослав поднял враждебный мятеж, тяжело заболевает и, поставив во главе войска сына Бориса, посылает против Ярослава, [а] сам от усилившейся болезни немного времени спустя умирает в крепости Берестове и, доставленный в Киев, погребается под мраморной плитой в церкви Святой Девы, которую сам при жизни построил. Множество русских стеклось, чтобы почтить его погребение, громко плача над его гробом, возглашая, что безвременно потеряли отца и освободителя отечества, насадителя на Руси христианской веры. Оба сына, Борис и Святополк, не зная, что их отец, князь Владимир, ушел из жизни, вступают в битву с Ярославом и его народом, и Ярослав, побежденный со своими союзниками печенегами и варягами, бежит. Святополк же занимает Киев и захватывает княжение, тогда как другой брат, Борис, бездействует, оплакивая отцовскую смерть.
Хотя упомянутого князя Бориса воины с великим <…> уговаривают прогнать брата Святополка [и] самому овладеть Киевским княжеством, он, отвергая настойчивые уговоры воинов, отвечает, что брата Святополка по смерти отца он будет почитать вместо отца и никогда ничего против него не предпримет. А Святополк, отвечая брату Борису неблагодарностью, направляет новгородцев, мужей Велиала, которые молящегося на своем ложе Бориса закалывают копьями, а вместе с ним убивают его оруженосца Григория, родом венгра, защищавшего своего господина. Затем Святополк посылает к другому брату, Глебу, хитростью приглашая его к себе, но тот, узнав от брата Ярослава, только что побежденного, что зовут его на смерть, сдерживает шаг [и] останавливается, великим плачем оплакивая смерть отца и убийство брата. Наконец, приходят другие мужи, посланные Святополком, и убивают Глеба, отрубив [ему] голову. Тела и Бориса, и Глеба, доставив в Киев, погребают в одной могиле в церкви Святого Василия»
.
Созданная Яном Длугошем реконструкция событий 1014–1015 гг., вот уже более пяти веков являющаяся достоянием историографии, поражает воображение не меньше, чем гипотеза А. В. Поппэ, относящаяся к последним достижениям историографической мысли. Если одна ее часть совпадает со свидетельствами древнерусской традиции, то другая, напротив, не имеет аналогов в известных на сегодняшний день источниках. С одной стороны, она как будто подтверждает предположения о реформе престолонаследия и десигнации младших сыновей Владимира, с другой же — главная отрицательная роль в событиях 1014 — первой половины 1015 г. отводится Ярославу, против которого выступают Борис и Святополк; затем коалиция распадается и Святополк устраняет своего союзника, превратившегося после смерти Владимира в политического конкурента. Несмотря на то что действия Святополка в изложении Длугоша выглядят несколько нелогично, ибо в качестве наследника киевского «стола» упомянут вовсе не Борис, это не мешает некоторым исследователям модифицировать описанную ситуацию.
Как, например, полагает Н. И. Милютенко: «Расхождения источника Длугоша с „Повестью временных лет“ не так велики, как кажется на первый взгляд. Уникальным, по сути, является только известие о том, что Ярослав надеялся наследовать верховную власть после Владимира и, обманувшись в ожиданиях, начал войну с отцом. Возможно, никакого разграбления Киева, о котором пишет Длугош, на самом деле не было. Ярослав мог прибыть к отцу с вполне мирными намерениями (в тексте сказано, что он „пошел обманом против Киева“), и все ограничилось частной дракой новгородско-варяжской дружины с киевлянами. Достаточно вспомнить, что летом того же 1015 г. варяги так надоели своими выходками самим новгородцам, что они полностью перебили княжеских наемников»
. Исследовательница также допускает, что Ярослав инспирировал нападение печенегов, которым противостоял, согласно ПВЛ и «Анонимному сказанию», Борис. Однако источники не позволяют говорить о каких-либо контактах Ярослава Мудрого с кочевниками — напротив, его борьба с печенегами завершилась в 1036 г. окончательной ликвидацией печенежской угрозы Киеву
. Еще академик Б. Д. Греков отмечал, что новгородские князья, как правило, опирались на поддержку скандинавских наемников, тогда как кочевники были традиционными союзниками южнорусских князей
.
