Трубадуры грамотны. Это означает, что они вместе с клириками под величественными сводами аббатства или кафедрального собора зубрили в монастырской школе латынь; также они могли получить образование в школе для знати, устроенной в замке какого-либо владетельного сеньора. На примерах произведений классической латинской литературы трубадуры изучали грамматику, риторику и диалектику; комплекс этих наук в курсе средневекового обучения назывался trivium («тривий»); также изучали они музыку, астрономию, арифметику и геометрию, четыре дисциплины, в совокупности составляющие quadrivium («квадривий»). В свою очередь, соединение дисциплин тривия и квадривия составляли семь свободных искусств
[128]. Данная система образования в основном сохранялась на протяжении XIII века. Разумеется, все вышеуказанные образовательные дисциплины дополнялись чтением Библии и отцов Церкви, не говоря уж о произведениях Августина и Боэция. Студенты-клирики, иногда бывшие по совместительству учениками-трубадурами, умели начертать стилетом буквы на восковых табличках, служивших им черновиками, или с помощью тщательно заточенного гусиного пера написать чернилами на пергаменте. Но до наших дней черновики их не дошли. Разрозненные листки, где они записывали свои ученические — любовные или сатирические — стихи, пропали. Более поздние грамотеи, сделавшие переписывание текстов своим ремеслом, занесли сочинения трубадуров в большие книги, которые, к счастью, сохранились. Немало клириков, получив образование в школе, добровольно или вынужденно покидали ряды служителей Церкви ради мирской жизни, то есть подвергали себя ударам и превратностям судьбы: частые войны, праздники при дворах знатных сеньоров, любовь дам, странствия и крестовые походы. О различных сторонах образа жизни трубадуров мы узнаем — иногда в форме намеков — из жизнеописаний, составленных, когда многих из персонажей уже не было в живых. Эти тексты сообщают нам обрывочные, разрозненные сведения о трубадурах, обычно почерпнутые из стихотворений, сохранившихся после их создателей к XIII–XIV векам; но жизнь трубадуров, разумеется, не сводилась к их биографическим жизнеописаниям.
В начале XII века количество школ, а следовательно, и ученых клириков возросло. Похоже, что в конце этого столетия возник даже переизбыток интеллектуалов, и многие из них, оказавшись в положении безработных, вынуждены были отправляться бродяжничать в поисках средств к существованию, сторонясь грубых и некультурных, нищих и неотесанных жонглеров; мир, окружавший интеллектуальных странников, был несовершенен, в нем более всего ценились богатство и связи при могущественных дворах. Поэтому в стихах многих поэтов того времени звучало горькое разочарование.
«Инструменты» трубадуров и Церковь
Подавляющее большинство трубадуров получили образование; система образования находилась в руках Церкви; следовательно, трубадуры так или иначе были связаны с Церковью. В период раннего Средневековья крупные клерикальные школы при монастырях Святого Марциала в Лиможе и Святого Илария в Пуатье являлись подлинными центрами интеллектуальной жизни; именно в них вырабатывалась письменность на том народном языке, на котором тогдашние поэты сочиняли стихи мирского содержания. Монахи переписывали только латинские тексты, пели только богослужебные гимны и молитвы во время мессы. И все же именно один из монахов монастыря Святого Марциала сочинил светские слова на музыку латинских гимнов; подобным стихотворчеством монахи обычно развлекались в перерывах между работами. Не следует также забывать и голиардов, бродячих поэтов-клириков, этих завсегдатаев таверн, азартных игроков и любителей поволочиться за девицами, не брезговавших даже проститутками. Отголоски поэзии бродячих школяров звучат в ироническом стихотворении Джауфре де Фойша, знатного князя Церкви и каталанского трубадура второй половины XIII века; приводимые ниже строки свидетельствуют о гурманских пристрастиях их автора:
Седло косули под острым соусом, свинину и свежий лучок, а также молодого жареного каплуна хочу я видеть у себя на столе, равно как и сливочный сыр; когда же настанет время Пасхи, не помешает бутылочка розового винца, а зимой я не прочь побаловать себя грибками
[129].
Собор 1227 года запретил голиардам петь скабрезные песни на мотив католических молитв Sanctus или Agnus Dei; запрет этот явно доказывает распространенность подобного сочинительства! Голиардическая поэзия, рожденная желанием сбросить ярмо латинской метрики, поначалу выступала как своего рода стилистическое упражнение, задачей которого являлось максимальное использование возможностей акцентного стиха. Латинская модель, построенная на длине слогов и чередовании долгих и кратких звуков, ощущалась явно устаревшей; латынь, отступая, освобождала место местному лимузенскому наречию. Другому языку — другую метрику. В основу нового стихосложения, основанного на количестве слогов, было положено место ударного слога в конце стиха; а вскоре была изобретена рифма. Латинская литургия, церковные гимны, стихи, «тропы» (слово, от которого, возможно, произошло название trobador, «трубадур») стали плодородной почвой, позволившей укорениться различным поэтическим влияниям и, прежде всего, прибывшим из ближайшей мусульманской Испании вместе с прекрасными сарацинскими пленницами, исполнявшими любовные песни, аккомпанируя себе на музыкальных инструментах; влияние арабо-испанской поэзии на становление поэзии трубадуров до конца еще не исследовано. Торговцы прививали сеньорам, проживавшим в городах, пристрастие к восточной роскоши, пьянящим ароматам пряностей и дорогим вещам, о существовании которых прежде даже не подозревали; походы крестоносцев и путешествия паломников прокладывали все новые и новые пути в страны арабского мира.
Стих (vers) стал одним из основных «инструментов» трубадура; до конца XII века этот термин был эквивалентен понятию кансоны (canso), образцовому лирическому стихотворению на мирскую тему. Прославление любви в стихах, положенных на музыку, с использованием каждый раз новой метрической формы — вот тот оригинальный инструмент, изобретенный трубадурами и приспособленный ими для своего необычного ремесла. Все строфы кансоны построены по единой метрической схеме и имеют одинаковую мелодию. Ученый эрудит Иштван Франк насчитал более восьмисот различных размеров, приходящихся на почти две с половиной тысячи сохранившихся песен трубадуров
[130]. Если кансона — «инструмент», то другие жанры — скромные «приспособления», порожденные необычайной восприимчивостью трубадуров ко всем проявлениям жизни и гибкостью трубадурского стиха. Самые ранние производные от кансоны — сирвента и тенсона. Жанр сирвенты занимает подчиненное место по отношению к кансоне, заимствуя у нее и мелодию, и размер; однако говорится в сирвентах не о любви, а о предметах, достойных осмеяния, о морали или о политике; широкое распространение этот жанр получил в XIII веке. Можно вспомнить также плач (planh), унаследованный непосредственно из латинской поэзии, особую форму стиха, принятую при сочинении песен, оплакивающих умерших. Жанр тенсоны представляет собой спор на определенную тему и строится в форме диалога между двумя или более участниками. Мелодия тенсоны обычно не оригинальна. Спорщики вполне могут быть лицами вымышленными, в числе их может оказаться сам Господь или даже какая-нибудь ожившая вещь. «Инструмент» позволяет высказываться на любую тему и использовать любые мелодии, от самых изысканных до самых примитивных. Чтобы пополнить жанровый арсенал совершенного трубадура, к трем вышеуказанным основным «инструментам» следует добавить список «инструментов» дополнительных, иначе говоря, популярных жанров, таких, как пастурель, альба, танец, баллада и других, а также значительно более редких поэтических жанров, например жанр cossir (сетование), своеобразной элегии, примечательной своими рифмами, варьирующимися от строфы к строфе.
