Закон Господа Бога и земных сеньоров нарушен: клятвы верности, на которых зиждется вассальная система южнофранцузского феодального общества, не имеют иных гарантий, кроме чести — как сеньора, так и его вассала; французы же, к которым примкнула значительная часть сеньоров-южан, в том числе и родовитое дворянство, из-за пристрастия к наживе извратили понятие клятвы. Христианская вера также подверглась искажению из-за продажных и лживых клириков, и теперь «Благородство отступает. А знатные роды оскудели и принижены»
[267].
Когда французы заняли Тулузу, тамошний трубадур Гильем де Фигейра, родившийся около 1195 года, вынужден был отправиться в изгнание в Ломбардию. С ранней юности став изгнанником-файдитом, он сочиняет сирвенту из двадцати трех строф общим объемом в сто шестьдесят один стих. Это самая смелая сатира во всей южнофранцузской литературе, острие которой направлено против Рима и папства:
Рим, ты корень зла. /Ласкова, мила, лесть твоя подла… Рим! Ты закоснел во лжи и преступленьях…/ Рим! Ты вор в ворах, / И, что себе ни сцапай, / Ты в чужих краях все держишь цепкой лапой… / Рим! Любой ценой — насилья иль подвоха — / Жрешь ты кус чужой, когда лежит он плохо. / Агнца вид святой состроил ты, пройдоха, / Лют, как волк иль змей
[268].
Посланные Римом и королевской властью проповедники, чья деятельность находится под контролем инквизиции и, в частности, братьев-проповедников, принадлежащих к ордену, основанному Домиником, будущим святым, также подвергаются суровой критике:
Голос у них, поистине, ангельский, язык подвешен отлично, и слова они произносят четко;/ Слова же эти лживы, хитроумно и ловко подобраны, словно нити в английском холсте; / Все они стоят на месте, и сказаны к месту, и лишних нет, / И приятно их слушать, / Потому что тот, кто их произносит, не кашляет и не хрипит, / А со слезами и жалостью рассказывает про путь / Иисуса Христа…
[269]
Однако красивые слова нисколько не соответствуют повседневным делам, которые творят эти монахи, возмущается Пейре Карденаль. Они едят жирную пищу, пьют хорошие вина, зимой носят теплые плащи из английской шерсти, летом же широкую и удобную одежду, чтобы не было жарко; когда холодно, они носят обувь на толстой подошве или башмаки из тонкой марсельской кожи… они ходят и проповедуют… призывая душу и добро посвятить Господу!
Безумный дождь: перевернутые ценности
Родившись около 1180 года в Пюи-ан-Велэ, в дворянской семье, Пейре Карденаль получил образование в монастырской школе при тамошнем соборе и стал клириком. Когда же он вырос, он «поддался влечению к мирской суете»; так написано в его жизнеописании, составленном его современником Микелем де Ла Тором во второй половине XIII века
[270]. Пейре Карденаль покинул сей мир почти в столетнем возрасте, около 1280 года. Человек, исключительный хотя бы уже по причине своего долголетия, он стал трубадуром, посещал дворы знатных сеньоров, в том числе и графов Тулузских — Раймона VI (1194–1222) и его сына Раймона VII (1222–1249). Среди его высокорожденных покровителей были король Арагонский Жауме Завоеватель, виконт Марсельский Юк де Бо, графы де Фуа — отец и сын (отец, Раймон Рожер, которого анонимный автор «Песни о Крестовом походе» называет «пригожим и отважным», поддерживает дело графа Тулузского перед папой на Латеранском соборе 1215 года); Эсклармонда, сестра графа де Фуа, приняла веру катаров и стала одной из «совершенных».
Зарабатывая на жизнь ремеслом трубадура и секретаря (Пейре Карденаль некоторое время был секретарем Раймона VI), поэт женится, становится отцом семейства и живет бедно. Он посещает дворы — не слишком богатые, как, например, двор в Пюи-Сент-Мари, где он в молодости принимал участие в поэтических турнирах, в которых прославился Монах Монтаудонский, и, наоборот, пышные и блистательные, как, например, дворы Тулузы и Арагона, где его талант вызывает восхищение сеньоров.
Поэтическое наследие Карденаля огромно: сохранилось около ста текстов, в основном без мелодии; в жизнеописании говорится, что поэт возил с собой жонглера, исполнявшего его сирвенты. Больше половины стихотворений Карденаля принадлежит именно к этому жанру; он редко воспевает «куртуазную» любовь, ибо бедствия эпохи, в которую ему довелось жить, предоставляют его острому критическому уму самые разнообразные мишени и он, исполнившись язвительности и праведного гнева, неустанно поражает их. Если посмотреть его глазами на современное ему общество, становится ясно, что ни одно сословие не ускользает от его внимания; читая его стихи, легко убедиться, сколь несовершенен этот мир: ложь и алчность заменили в нем любовь и чувство чести. Этот мир сошел с ума. И вот, чтобы понять место трубадура в этом безумном мире, он сочиняет басню. Идет безумный дождь:
В одном городе, не знаю, в каком, / Однажды случился такой ливень, что каждый житель его промок до нитки / И насквозь пропитался безумием
[271].
И только один человек, проспавший весь дождь дома, сохранил рассудок. Но все остальные считают его сумасшедшим, набрасываются на него с кулаками и в конце концов избивают до полусмерти. Мораль, которую трубадур выводит из этого случая, такова:
Для басни своей я взял за образец дурное отражение нашего мира и нашего века. / Наш век подобен городу, / Где привольно произрастает безумие. / Попробуй сделать смыслом жизни / Любовь к Господу и старайся / Соблюдать его заповеди, / Делай так, и тебя станут считать сумасшедшим / Те, кого дождь делает алчными, / Дождь, который вместе с водой проливает потоки грязи, / Гордыни и гнусной ненависти. / Увы! мы все в грязи…
[272]
Исполненный воинственного антиклерикализма и глубокой веры в Господа, трубадур заявляет о себе как о приверженце евангельских христианских добродетелей, побуждающих его ненавидеть зло и любить добро, а также быть защитником куртуазных ценностей, которые, по его мнению, являются лекарством от социальных зол, ибо только куртуазная любовь может считаться источником истинных доблестей. Дурному королю, а именно Иоанну Безземельному, при чьем дворе царит «куцая куртуазия», Пейре Карденаль противопоставляет государя, которого выбирает его сердце — юного графа Раймона VII тулузского; это о нем Карденаль складывает такие строки: «Так же как чистый ключ порождает воду, так и он порождает рыцарство!»
[273]
