Тремя веками позже в «Эвменидах» Эсхил заостряет внимание на вопросе связи между родителями и их потомством. Чей это сын, дочь? Клитемнестра убила своего мужа Агамемнона после его возвращения из Трои. Ее сын Орест мстит за отца, совершая еще более ужасное убийство: он убивает свою мать и предстает перед афинским ареопагом. Начинается обсуждение: насколько убийцы являются друг другу родственниками? Таким образом, Клитемнестра оказывается невиновной: она не пролила свою кровь. А Орест? Убив свою мать, разве не убил он ту, что его породила? В нем течет кровь его матери или его отца? Перед трибуналом выступают Аполлон и Афина. Первый: «Дитя родит отнюдь не та, что матерью / Зовется. Нет, ей лишь вскормить посев дано
[32]. / Родит отец. А мать, как дар от гостя, плод / Хранит». В качестве доказательства он приводит своего отца Зевса и свою сестру Афину, рожденную с помощью одного лишь отца. После чего берет слово Афина: «Ведь родила не мать меня. Мужское все / Мне ближе и дороже... / Отцова дочь я, и отцу я преданна»
[33]. Слова Афины прозрачны, она «жалеть не станет женщину, / Убившую супруга»
[34] и вместе с Аполлоном проявляет великодушие к Оресту-матереубийце.
Женщины «Одиссеи»: Навсикая, Parthenos
Одиссей Навсикае:
«О, да исполнят бессмертные боги твои все желания,
Давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме,
С миром в семье! Несказанное там водворяется счастье,
Где однодушно живут, сохраняя домашний порядок,
Муж и жена, благомысленным людям на радость, недобрым
Людям на зависть и горе, себе на великую славу»
(VI, 180—85). Пер. В. Жуковского.
Другая kourè Навсикая — царевна, живущая в странном мире на краю земли — без насилия, без соседей в мире добродетельных феакийцев. Когда аэд привел нас туда, богоравный «Одиссей отдыхал, погруженный / В сон и усталость» на берегу. Навсикая пришла из города, «за нею / Следом пошли младые подруги ее и служанки [amphipoloi]», чтобы устроить стирку белья «царского» дома, которая на нее возложена.
Навсикая — дочь царя феакийцев Алкиноя и его жены Ареты. Какие родители! Каждый в своей роли — царь и отец, госпожа «дома» и мать, Алкиной и Арета представляют собой модель идеальной супружеской четы. Алкиной женился на дочери своего покойного старшего брата и «так почитает ее, как еще никогда не бывала / В свете жена, свой любящая долг, почитаема мужем». Аэд подчеркивает у Ареты «добродетельной»: «Нежную сердца любовь ей всечасно являют в семействе / Дети и царь Алкиной; в ней свое божество феакийцы видят [...] Кроткая сердцем, имеет она и возвышенный разум [...]» (VI, 69—71,73).
Навсикаю называют иногда thygater, иногда pais, чаще всего kourè и parthenos. Как и в случае с Брисеидой и Хрисеидой, она thygater, только когда речь идет о ее родстве — дочь-своего-отца, но также своей матери. Представляя ее, рассказчик и Одиссей считают ее отпрыском Алкиноя. Она сама, говоря о себе, представляется Одиссею как царская thygater. Это для генеалогии. Подобно Брисеиде и Хрисеиде она также часто называется kourè. Тем не менее — и это примечательно для нас, покинувших шатры «Илиады», — она никогда не упоминается как kourè-Алкиноя; ее связь подтверждается только словом thygater. Правда, ситуация в Феакии — мир вне мира — предполагает, что нет необходимости уточнять ее происхождение: откуда она могла бы явиться, от кого могла бы произойти? С kourè часто ассоциируется эпитет, подчеркивающий ее красоту; она — «прекрасноокая». Она также pais, и так ее всегда называет отец, наделяя это слово той же эмоциональной окраской, что уже подчеркивалась нами в «Илиаде». Она его «дитя».
Thygater, kourè, pais — все эти слова служат для определения ее пола, происхождения и окружающей ее любви, но они не являются специфическими, не называют ее истинного возраста, то есть не объясняют, как оценивается ее половая принадлежность во времени. Однако история, о которой мы читаем, и воздействие, которое она производит на Одиссея, и странное предложение, которое делает ее отец этому незнакомцу, ясно об этом говорят; она находится в состоянии, являющемся поворотным моментом в ее жизни, в том сексуальном и специфическом статусе kourè, когда она стала красивой, но еще не взята мужчиной — статус parthenos, Это состояние служит, очевидно, поводом для преображения. Это предсвадебное время не затянется: «Не долго останешься ты незамужнею девой[parthenos]». Самые знатные феакийцы приняли участие в свадебных состязаниях, свадьба Невсикаи неминуема, а потому Афина пользуется этим предлогом, чтобы побудить девушку добиться от отца разрешения на стирку белья «дома»: «Встань и явися немедля к отцу многославному с просьбой: / Дать колесницу и мулов тебе, чтоб могла ты удобно / Взять все повязки, покровы и разные платья, чтоб также / Ты не пешком, как другие, пошла; то тебе неприлично — / Путь к водоемам от стен городских утомительно долог» (VI, 36—40). Рассказчик передает нетерпение Навсикаи, понимающей, что заканчивается латентное время, и ее отец прекрасно это знает.
«Красота» parthenos
Дев (amphipoloi), провожавших царевну твою, я увидел на бреге;
С нею, подобные нимфам, они, там резвяся, играли.
К ней обратил я молитву, и так поступила разумно
Юная царская дочь (thigater), как немногие с ней одинаких
Лет поступить бы могли, — молодежь рассудительна редко.
(VII, 290—94)
Юная Навсикая уже «рассудительна», и какая красавица! Вероятно, мы преуменьшаем значение относящихся к ней эпитетов — «прекрасные кудри», «белоснежные руки» — таких далеких от наших оценок. Если так, то мы не правы, поскольку именно это выделяет наших героинь из анонимной толпы других женщин, псевдобожественных.
Итак, Навсикая среди своих amphipoloi. Обращаясь к ней, хитроумный Одиссей говорит: «Если одна из богинь ты, владычиц пространного неба, / То с Артемидою только, великого дочерью Зевса, / Можешь сходна быть лица красотою и станом высоким...» (VI, 150—52). Parthenos во всей своей славе. В начале сцены, когда белье сушится на берегу, рассказчик показывает Навсикаю «ведущей хор». А потом повествует:
Так стрелоносная, ловлей в горах, веселясь, Артемида
Многовершинный Тайгет и крутой Эримант обегает,
Смерть нанося кабанам и лесным легконогим оленям;
С нею, прекрасные дочери Зевса эгидодержавца,
Бегают нимфы полей — и любуется ими Латона;
Всех превышает она головой, и легко между ними,
Сколь ни прекрасны они, распознать в ней богиню Олимпа.
Так красотою девичьей подруг (amphipoloi) затмевала царевна.
(VI, 102-9)
Вот уже неоднократно мы встречаем этих amphipoloi. Чтобы лучше понять назидательный характер этих групповых сцен, следует выяснить, кто же эти загадочные женщины, с которыми общаются наши нимфы. Мать Навсикаи Арета тоже имеет amphipoloi. Переводчику трудно найти слово, соответствующее каждой вариации термина: во дворце их называют то «служанками», то «компаньонками» царицы, а за пределами дворца просто «женщинами». Слово многозначно, amphipoloi образуют женскую свиту, они чаще всего находятся на службе у хозяйки дома и именно от нее получают приказы (и никогда от мужчин). Их возраст соответствует возрасту той, кого они сопровождают, вот чем объясняется разнообразие их занятий. Если amphipoloi Ареты являются gynai, «женщинами», Навсикаю сопровождают «прекраснокудрые kourai». В этом контексте образ Навсикаи становится образом некой предводительницы-хозяйки-вдохновительницы, управляющей группой девушек того же возраста; это образ хора, годящегося и для прославления богов, и для образования молодежи женского рода
[35]. Разумеется, у них могут быть другие занятия, но характеристика их особого сообщества по возрасту и полу, его самое специфическое выражение — это хор parthenoi.
