Книга Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху, страница 41. Автор книги Пьер Брюле

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху»

Cтраница 41

«И, конечно, ты далек от мысли, что люди производят детей ради любовных наслаждений: тем, что может избавить человека от этой страсти, полны улицы, полны публичные дома»

(Ксенофонт «Беседы с Сократом», 2).

Итак, какие достоинства привлекают Исхомаха в его жене? Он вступает в брак потому, что главное слово для него «союз». Через этот акт его родители и он сам вводят нимфу в новое сообщество, koinonia. Он называет составляющие этой koinonia: «дом» и дети. Исхомах наставляет свою жену на роль союзницы: она будет управительницей в его «доме» и матерью его детей. Именно для этого он взял ее к себе в дом. Если бы мужчины преследовали лишь утилитарные цели, то чаще обходились бы без супруги — служанок и рабынь вполне хватало бы для их нужд... Если бы речь шла только о «доме», oikonomia... но существуют еще дети.

«Дом»? Примечательно, что Греция оставила нам две черты oikonomia: вторую, более близкую нам, частично приписывают Аристотелю. Зато мы не знаем произведений, посвященны хphilia, чувствам между супругами, хотя сам Аристотель, так же, впрочем, как и Платон, в своих нравоучительных текстах рассуждает по поводу брака.Oikonomia является объектом пристального внимания, Ксенофонт доходит даже до того, что говорит о целой науке, речь идет о размышлениях и предложении решений, чтобы подарить процветание этому замечательному «дому». Итак, справив gamos, супруга появляется в новом «доме». Главным в этом замечательном «доме» является супруг.

Что касается детей, то мнение по этому поводу однозначно. Философы утверждают, что мужчины и женщины поступают так же, как животные, и объединяются для продолжения рода. По Исхомаху:

«Боги с глубоко обдуманным намерением соединили эту пару, которая называется "женский и мужской пол", — главным образом с тою целью, чтобы она была более полезна себе в совместной жизни [знаменитая koinonia]. Прежде всего эта пара соединена для рождения детей, чтобы не прекратился род живых существ».

Врачи одержимы навязчивой идеей возможного бесплодия женщин. Граждане, уважающие гигантский «дом», которым является город, тоже озабочены одновременно его мощью, процветанием и, следовательно, его автономностью, и измеряют все это числом солдат. Среди сотни других свидетельств есть одно, представляющее собой брачный контракт. Отцы не довольствуются простой передачей дочерей претендентам, они уточняют, что они должны выполнить: «Чтобы вспахать их законными детьми». По словам Исхомаха, родители его супруги тоже ожидают потомства. Девушка дается мужчине не только для того, чтобы она рожала ему детей, но также для того, чтобы она обеспечила его внуками. Что касается мужа, он берет ее именно для этого, в противном случае он мог бы и отказаться от нее. Впрочем, выбрал ли он ее только для этого? Разве мог он заранее оценить ее качества продолжательницы рода? Оказывается, это вполне возможно. Вот что Сократ говорит своему сыну: «Как всем известно, мы и то еще принимаем в соображения, от каких женщин могут родиться у нас самые лучшие дети: с этими женщинами мы и вступаем в союз для рождения детей» («Беседы с Сократом»). Самые ценные женские качества, по Аристотелю, — красота и рост, темперамент и трудолюбие.


Любящие супруги?

Достаточно ли того, чтобы девушка отвечала критериям евгенического строения, чтобы ее отдали мужчине для рождения законных детей? Нам уже известны мужья — любители анального секса или отдающие предпочтение сожительницам...

Выдержат ли склонность, «натура» конкуренцию с другими видами сексуальньсти? Как говорил Менандр: «Борьба с блудницей [...] всегда сложна для женщины свободной». Однако в данном случае опасения могут быть беспочвенными. В самом деле, наши герои не кажутся озабоченными подобными проблемами. Они свободно, без аффектации (что нехарактерно для литературы данной эпохи) говорят о чувствах и своих сексуальных отношениях. И из их разговора мы вдруг понимаем, что эти два существа, женившиеся не по любви, а по совершенно иным причинам, эти два существа говорят о любви друг к другу. Да что там, любят друг друга. Но, разумеется, таким образом, каким любили друг друга греческие супруги того времени. «Естественным» образом, как Ахилл любил Брисеиду: «Добродетельный муж и разумный / Каждый свою супругу бережет и любит...» Перефразируя Гомера, можно сказать: «хотя она была отдана мне по договору». Эти слова о любви мы случайно обнаруживаем в конце диалога:

«Скажи мне, жена, спросил я: когда ты считала бы меня, как владельца общего с тобою состояния, более заслуживающим любви, — если бы я показал тебе, что есть в действительности [...] или если б вздумал обмануть тебя? Она сейчас же сказала мне в ответ: Что ты! Что ты! Я не хочу, чтоб ты был таким! Если бы ты стал таким, я не смогла бы любить тебя от всей души. Ну, хорошо, сказал я, мы сошлись с тобой, жена, также и для телесного общения? Да, как люди говорят. Так когда, по-твоему, я заслуживал бы больше любви, находясь в телесном общении с тобою, — если бы, отдавая тебе свое тело, я заботился, чтобы оно было здорово и сильно...»

Разумеется, речь идет о сексуальности («телесное общение», говорит он, она не отрицает, но не говорит...), об интимной близости («при вставании с постели», «в тесной близости ванны»), о соблазнении («желание нравиться»; здесь вновь появляется charis). Каждый на своем уровне, более или менее стыдливый, каждый в своей роли — разве не колеблется Исхомах (он деликатен!), сравнивая прелести своей жены с прелестями какой-нибудь рабыни, — они оба говорят об интересе, который испытывают друг к другу. Он высказывается, она соглашается.

Эти два преимущества (для «дома» и для детей) союза с законной женой записаны в том знаменитом списке гетеросексуальных наслаждений взрослого мужчины, который мы найдем в главе, посвященной связям с другими женщинами: кроме гетер, посещаемых ради наслаждения, сожительницы, заботящейся о насущных проблемах его тела, мужчина имеет одну законную жену, хранительницу своего «дома» и мать своих законных детей. Она — союзница, разделяющая заботы жизни материальной, и продолжательница рода. Но «Домострой» хранит и мимолетные следы любви и желания. Однако ничего подобного мы не встретим в диалоге Сократа и Критобула:

«— Вот мы все здесь друзья, так скажи-ка нам всю правду, Критобул: есть ли кто на свете, кому ты поручаешь больше важных дел, чем жене?

— Никому, — отвечал тот.

— А есть ли кто, с кем ты меньше разговариваешь, чем с женой?

— Есть, но немного».

Конечно, это «сократовский» парадокс, но тем не менее требование правды, подчеркнутое выражением «мы все здесь друзья», дает нам ужасное признание: мужчины говорят чаще с целым светом, чем с собственными женами, являющимися их лучшими союзницами. Можно любить свою alochos, но основная часть жизни мужчины проходит без ее участия, среди мужчин. Иллюстрация этого раздвоения читается в сцене, где Сократ, готовясь умирать, удаляет свою жену, принимает ванну, приглашает трех своих детей, беседует с ними, дает им указания, затем приглашает... своих друзей. Именно потому, что мужская жизнь занимает всю жизнь мужчины, он не представляет никакой другой жизни, пусть даже очень красивой. Он доходит до того, что боится потерять свою andreia, слишком часто посещая женщину в «доме» [83]. Если он является любовником, даже просто другом женщины, то тайно или, по крайней мере, посмеиваясь над этим. И в этом тоже огромное различие между полами. Если вся жизнь супруги заключена в «доме» и муже, мужчина уделяет жене и «дому» время мимоходом, основную часть жизни проводя в полях, гимнасии, на агоре, в военных походах, в общем, ведет в это время холостяцкую жизнь.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация