Тогда же возник кризис в международном коммунистическом движении, а по сути его ликвидация в западноевропейских странах.
Следует понять: доклад Хрущёва не был направлен на «исправление ошибок и восстановление истины», а был крупной акцией политической борьбы. Так, он заявил: «Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 миллионов человек». В действительности на 1 января 1953 года в лагерях содержалось 2 468 543 заключённых, о чём Хрущёв прекрасно знал. Ещё в феврале 1954 года ему была представлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР, министром внутренних дел СССР и министром юстиции СССР, содержащая точные данные о числе осуждённых всеми видами судебных органов за период с 1921 года по 1 февраля 1954 года. Таким образом, и в докладе XX съезду КПСС, и в множестве выступлений Н.С. Хрущёв сознательно искажал истину.
С того времени тема репрессий стала главной в психологической войне против СССР, концепция которой была развита как часть «холодной войны».
Н.С. Хрущев был лишён чувства России. При нём за несколько лет разрушили больше храмов, чем за все предыдущие сорок лет, и после состоявшегося во время войны окончательного примирения государства с церковью это было совершенно лишено оснований.
Победа в Великой Отечественной войне изменила психологию советского народа. Возросло чувство собственного достоинства, патриотизма, но миллионы людей в рядах Красной Армии побывали за границей и увидели различие в быте «у нас» и «у них». Не понимая истинных причин такого различия, они начали чувствовать некую ущербность в своём существовании на Родине. Это тоже было использовано против нас в разворачивавшейся «холодной войне».
Реформы Хрущёва и «оттепель» (1957–1964)
В начале 1960-х политическое развитие страны проходило под влиянием Программы КПСС, принятой в 1961 году и провозгласившей построение коммунистического общества. Были намечены задачи по созданию материально-технической базы коммунизма, перерастанию социалистических общественных отношений в коммунистические, формированию человека коммунистического общества.
Важно, что Программа КПСС наметила возрастание роли общественных организаций с передачей им функций государственных органов. Уже в ноябре 1962-го партийные комитеты всех уровней разделили на промышленные и сельскохозяйственные; многие полагают, что это вело всего лишь к вмешательству партийных органов в решение производственных вопросов, но на деле такая мера как раз и означала перерождение партии в хозяйственный орган, что соответствовало духу Программы партии.
К середине 1960-х экономическая ситуация в стране резко ухудшилась, а недовольство Н.С. Хрущёвым приняло крайние формы. Объединились противники форсированного строительства коммунизма и те, кто не был согласен с авторитаризмом Хрущёва. В октябре 1964 года на Пленуме ЦК КПСС его освободили от обязанностей Первого секретаря ЦК и Председателя Совета Министров СССР; Первым секретарем был избран Л.И. Брежнев, предсовмина стал А.Н. Косыгин.
Помимо ухудшения экономической ситуации, явно падало значение идеологии, что не в последнюю очередь происходило из-за «приземления идеалов»: далёкий образ справедливой и братской жизни в изобильной общине был заменён прагматическими критериями потребления, к тому же необоснованными («догнать Америку по мясу и молоку»). По верному замечанию С.Г. Кара-Мурзы, всякое идеократическое обоснование государства включает две связанные вещи: утопию (идеал) и теорию (рациональное объяснение жизни и проекта будущего). Так вот, государственная идеология периода «оттепели» испортила оба эти компонента и разъединила их. Утопия была уничтожена её недопустимым приближением («нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме») и опошлением («бесплатный проезд в городском транспорте»). Теория же была испорчена непредсказуемостью проекта и отходом от здравого смысла (кампания по внедрению кукурузы, «химизация народного хозяйства» и т. п.).
Правда, те, кто пришёл Хрущёву на смену, оказались не лучше него. Произошло вот что: Ленин, а затем Сталин указали направление движения. Хрущёв, не понимая| чем руководствовался Сталин, вернулся к Ленину, и «вроде бы как» пошёл по направлению, указанному вождём. Брежнев и прочие продолжили движение по «правильной дорогой идёте, товарищи», вообще перестав понимать, куда ведёт эта дорога.
Но начнём по порядку.
Прежде всего отметим, что Н.С. Хрущёв был очевидным троцкистом. В 1930-е годы это проявилось достаточно явно, а потом было скрыто. Для него, как для всякого троцкиста, верность марксистской догме была превыше всего, и потому после смерти Сталина он просто и без затей начал «возвращение» страны к началу её социалистической истории. Это прослеживается во всём: в экономике, политике и идеологии. Тот факт, что западные теории в «чистом виде» в России никогда не работают, даже если их принёс сюда сам Ленин, был ему непонятен — любые изменения воспринимались им как извращение марксизма-ленинизма. А заслуга Сталина в том и состояла, что он сумел адаптировать неподходящую для России теорию к её условиям, сделал её работоспособной!
В итоге троцкист и догматик Н.С. Хрущёв, правильно отметив некоторый «негатив», имевший, разумеется, своё место во времена правления Сталина, отбросил и всё положительное, что позволило стране совершить при Сталине могучий рывок. После доклада Хрущёва о культе личности, прочитанного 25 февраля 1956 года, в обществе закрепился стойкий стереотип: Сталин только и делал, что подписывал расстрельные списки, а страна проделала свой путь от сохи до атомного оружия ВОПРЕКИ его руководству.
Вот постановление по хрущёвскому докладу:
«Заслушав доклад тов. Хрущёва Н.С. о культе личности и его последствиях, XX съезд Коммунистической партии Советского Союза одобряет положения доклада Центрального Комитета и поручает ЦК КПСС последовательно осуществлять мероприятия, обеспечивающие полное преодоление чуждого марксизму-ленинизму культа личности, ликвидацию его последствий во всех областях партийной, государственной и идеологической работы, строгое проведение норм партийной жизни и принципов коллективности партийного руководства, выработанных великим Лениным».
Обратим внимание, что в противоречие продекларированному прямо в этом постановлении утверждению о «строгом проведении норм партийной жизни» и коллективности руководства, доклад Хрущёва только заслушивался, но не обсуждался. Прений по нему не открывали. До съезда обсуждения доклада тоже не было. Вопрос о Сталине не только был поднят вне повестки дня, утверждённой ЦК и съездом, но и вообще вне его рамок: на другой день после официального закрытия съезда.
Новые ЦК и ЦРК были избраны накануне, 24 февраля, но состав обоих этих руководящих органов счётная комиссия оглашала 25-го, после доклада Хрущёва. Это и породило иллюзию, будто доклад произносился в рамках съезда, что, конечно, неверно, ибо делегатские полномочия исчерпались с выбором другого Центрального Комитета, и заседание не имело уже постановляющей, партийно-законной силы.
Итак, заявив о неприемлемости диктаторства как явления, противоречащего ленинским нормам партийной жизни, Хрущёв немедленно, по собственной воле совершил диктаторский поступок, а собравшиеся в зале делегаты от крупнейших партийных организаций всей страны поддержали его. А ведь и в самом деле, совершенно непонятно, доклад какого Центрального Комитета, — старого или нового — прочитал Хрущёв.
