Книга Русские горки. Конец Российского государства, страница 81. Автор книги Сергей Валянский, Дмитрий Калюжный

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Русские горки. Конец Российского государства»

Cтраница 81

В июне 1990 года I Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о суверенитете России, что означало раздел общенародного достояния СССР и верховенство республиканских законов над законами Союза. В октябре 1990-го принимается Закон РСФСР «О действии актов Союза ССР на территории РСФСР», устанавливающий наказание для граждан и должностных лиц, исполняющих союзные законы, не ратифицированные ВС РСФСР — беспрецедентный в мировой юридической практике акт. Затем появился Закон «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», который перевёл предприятия союзного подчинения под юрисдикцию России. Закон о бюджете на 1991 год ввёл одноканальную систему налогообложения, лишив союзный центр собственных финансовых источников.

Вслед за РСФСР Декларации о суверенитете, содержащие официальную установку на создание этнических государств, приняли союзные и некоторые автономные республики.

В августе 1990 года Ельцин, выступая в Верховном Совете Латвии, сказал: «Россия, возможно, будет участвовать в Союзном договоре. Но мне кажется, на таких условиях, на которые Центр или не пойдет, или, по крайней мере, очень долго не пойдет».

Но «центр» не спешил сдаваться. В декабре 1990 года на IV Съезде народных депутатов СССР поимённым голосованием было принято решение о сохранении федеративного государства с прежним названием: Союз Советских Социалистических Республик.

Весной 1991 года президент СССР М.С. Горбачёв, вопреки мнению экспертов, вынес вопрос о сохранении СССР на референдум. Сама его формула включала в себя сразу несколько вопросов и допускала разные толкования их смысла. Референдум был объявлен общесоюзным, но итоги голосования подводились по каждой республике в отдельности. Введённые в схему референдума противоречия лишали любой ответ юридической силы, например, голосование «против» сохранения СССР не означало голосования «за выход» из Союза. И что же? 76,4 % участвовавших в голосовании высказались за сохранение СССР. Никакого влияния на политический процесс это не оказало; «демократам» из элиты было наплевать на мнение демоса.

23 апреля 1991 года в Ново-Огарёве под председательством президента СССР началась доработка проекта Союзного договора и определение порядка его подписания.

В июне 1991 года прошли выборы первого президента РСФСР; им был избран Б.Н. Ельцин.

В июле на пленуме ЦК КПСС, после резких выступлений депутатов, Горбачёва обязали представить отчётный доклад на съезде КПСС осенью того же года. Но 2 июля произошёл формальный раскол партии — в ней было учреждено «Движение демократических реформ» по главе с А.Н. Яковлевым и Э.А. Шеварднадзе, опубликовавшими заявление в резко антигосударственном духе. Руководитель государства Горбачёв поддержал это антигосударственное движение как направленное «на достижение согласия, единства».

23 июля в Ново-Огарёве было решено подписать Договор в сентябре-октябре, но 29–30 июля на закрытой встрече Горбачёв, Ельцин и Назарбаев согласились провести подписание 20 августа, вне рамок Съезда народных депутатов СССР. Новый текст Договора не был передан Верховным Советам республик и не публиковался до 15 августа 1991 года.

Горбачёв предлагал «мягкую» федерацию республик. Значительная часть высших должностных лиц не была согласна; они выступали за «жёсткий» вариант Союза. Координационный совет движения «Демократическая Россия» не желал ни того, ни другого, и обратился к Ельцину с требование отстаивать, по сути, конфедеративный Союз, ликвидацию Съезда народных депутатов и ВС СССР, с перспективой создания не советского и не социалистического государства.

В Верховном Совете СССР премьер-министр В. Павлов потребовал чрезвычайных полномочий, а министры обороны, внутренних дел и председатель КГБ на закрытом заседании поставили вопрос о введении чрезвычайного положения.

Дворцовые перевороты 1991 года

Постоянное шараханье Горбачёва из одной крайности в другую, неспособность сформулировать внятную политическую линию (по той причине, что у него её и не было), мелкое провинциальное интриганство с единственной целью красоваться на высоком посту — всё это привело к) глубокому разочарованию его правлением в обществе. Но элиту он, как руководитель, вполне устраивал. Для неё Горбачёв и в самом деле не имел альтернативы!

Некоторые полагают, что он «беспомощно барахтался в потоке событий, увлекавшем его в гибельный водоворот». Да нет же, он себя прекрасно чувствовал.

Экономика страны шла под откос, объёмы производства сокращались, цены неуклонно ползли вверх, появилась безработица. Социальное напряжение росло, забастовки, особенно среди шахтёров, стали будничным явлением.

А Горбачёв никакого плана действий не предлагал, — да и не мог этого сделать, и не собирался. Он был специалистом — по «консенсусу». Не имея собственных мыслей, он, оставаясь генсеком, а затем президентом, раздал все основные рычаги управления страной, прежде всего, средства массовой информации, так называемым «прорабам перестройки» — своего рода боярам, а сам стоял над ними и произносил очень правильные речи. «Команды Горбачёва», как объединения единомышленников, не существовало, и никаких планов перестройки страны у Горбачёва не было.

Политбюро и до его прихода представляло собой скопище враждовавших друг с другом людей; каждый вёл свою игру. Пока на самом верху сменяли друг друга заслуженные старики — Брежнев, Андропов, Черненко — члены и кандидаты «второго слоя» сидели тихо. Ситуация напоминала времена позднего Ивана IV и царя Фёдора: пока на престоле законная династия, чего бодаться-то? Но с пресечением династии и воцарением Бориса Годунова, всего лишь одного из бояр, остальные бояре немедленно передрались, и получилась «смута». Почему? Да потому, что Годунов руководил страной, а знатные бояре считали себя не менее родовитыми для такой должности.

Горбачёв же был декоративной фигурой: он не руководил ни страной, ни партией. Главным его достоинством было чёткое понимание ограниченности своих способностей. Он не был ни интеллектуалом, ни политиком, но зато обладал потрясающим талантом приспособленца. Он, что называется, жил сам, и другим жить давал. Потому он и стал генеральным секретарём, что остальные члены понимали: придёт кто другой, передерёмся. А при нём элите было спокойно: он объявил перестройку и дальше только и делал, что трендел о «новом мышлении», а каждый «боярин» поступал, как считал нужным.

Решился бы сам Горбачёв дать отмашку прессе к началу кампании очернения Ленина? Нет, ведь он клялся именем Ленина, он лично открыл памятник Ленину на Калужской площади в Москве. Можно ли предположить, что Горбачёв сам, не то что инициировал, а даже задумал многоходовую комбинацию с реорганизацией внешней торговли? Со сломом финансовой системы? С гласностью, разнёсшей вдребезги любимый им социализм? С созывом I Съезда народных депутатов? Не мог он ничего придумать сам. Известно, что даже антиалкогольную кампанию его имени придумал не он, а Е.К. Лигачёв.

Вот яркий пример, насколько он был элите нужен. На пленуме ЦК КПСС, состоявшемся 24–25 апреля 1991 года, предполагалось определить пути развития страны. Но для начала соратники обрушили на Горбачёва потоки жёсткой критики; партократы чувствовали, что над их благополучием нависла реальная угроза. Горбачёв тут же поставил вопрос о своей отставке с поста Генерального секретаря. И члены ЦК стали просить его не делать этого, остаться на капитанском мостике. Самое интересное: после такого «стресса» участники Пленума забыли, что собрались для обсуждения путей развития страны. Развал был полный и в стране, и в умах её правителей.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация