Обладая теоретическими познаниями и разнообразным практическим опытом, но лишенный творческого таланта и непреклонной воли к достижению поставленной себе цели, привыкший на протяжении последних лет к работе за письменным столом, Куропаткин не являлся полководцем, одаренным умением оценить на местности обстановку, быстро принять решение и с твердостью его провести. Стихия Куропаткина — канцелярия, подготовка данных для принятия решений другим лицом. Не творческим работником оказался Куропаткин, а генштабистом типа Бертье, лишенным широкого оперативного кругозора.
Армия самодержавного режима на рубеже XX столетия не могла выдвинуть полководца, способного вести ее к победе. Эта армия могла выдвинуть лишь Куропаткина, озаренного лучами скобелевской славы. Возможно, что Куропаткин сознавал свою непригодность к роли полководца. В ответ на свое назначение на пост главнокомандующего Манчжурскими армиями он телеграфировал Николаю II: «…Только бедность в людях заставляет ваше величество остановить свой выбор на мне».
Куропаткин не обладал полководческой решимостью — слишком велика была его боязнь потерпеть поражение. Эта боязнь поражения довлела над ним, подавляя жажду победы. «Ему хотелось сражения, но в то же время он боялся его, он жаждал победы, но боялся поражения»
[9]. Отсюда — стремление не доводить дело до решительного столкновения из опасения, «чтобы операция не приняла более значительных размеров, чем это желательно». Отсюда — полное отсутствие дерзания и риска. Куропаткин забыл слова Наполеона: «Если бы военное искусство сводилось к тому, чтобы никогда не дерзать, то военная слава явилась бы уделом посредственности».
В то время как наполеоновское искусство требовало быстрых и решительных действий вне зависимости от полноты данных об обстановке, Куропаткин не решался вступать в бой, пока не будут собраны полные сведения о противнике, а так как даже при хорошей разведке полководец в постоянно изменяющейся обстановке никогда не может иметь всей полноты сведений, то Куропаткин на протяжении всей войны только «подготавливался» к решительным действиям.
Безвольный и нерешительный Куропаткин оказался неспособным к единоличному принятию оперативного решения. Перед каждой операцией запрашивалось мнение старших начальников и принималось «среднее» решение без твердой решимости его проведения. Одновременно с этим Куропаткин оказался склонным к мелочной повседневной опеке, лишавшей его подчиненных инициативы и самодеятельности. В бою он пытался лично руководить сотнями тысяч людей, увлекаясь мелочами в ущерб основному.
Будучи трудолюбив и работоспособен, Куропаткин не обладал ни военным чутьем, ни умением подбирать людей. Он не умел принимать смелых решений, сопряженных с большой ответственностью, и признавал единственным условием успеха перевес в силах. Но, само собой разумеется, не отсутствие полководческих дарований у Куропаткина послужило причиной поражения России. Куропаткин являлся лишь выражением кризиса царской армии и ее руководящего состава. Личные качества русского полководца могли лишь приблизить время поражения царизма и увеличить его масштаб.
Против Куропаткина стоял Ойяма, получивший свой первоначальный боевой опыт в 60-х годах прошлого столетия в междоусобной войне за укрепление монархии. В 1870 г. он командируется в качестве военного агента в прусскую армию, где остается до окончания франко-прусской войны, изучая немецкое военное искусство на полях сражений. По окончании этой войны Ойяма не сразу возвращается в Японию. Он переезжает во Францию, потом в Швейцарию, где всесторонне изучает военное дело. После подавления Сатсумского восстания
[10] он снова изучает военное дело в Европе. Вскоре он назначается военным министром и играет руководящую роль в реорганизации японской армии. Во время войны с Китаем Ойяма командует армией, взявшей штурмом Порт-Артур, а война с Россией застает его в должности начальника Генерального штаба японской армии.
Если Куропаткин в своем подражании Наполеону уподобился Бенедеку, Базену и Мак-Магону, то Ойяма в своем более успешном подражании германской оперативной школе не сумел организовать охватывающей операции, которая привела бы его противника к «Седану». Обстановка русско-японской войны, несомненно, более благоприятствовала операции на окружение, чем обстановка войны франко-прусской. Царская армия была безусловно менее способной в борьбе, чем французская армия эпохи заката Второй империи. Характер Манчжурского театра более способствовал обходам и охватам. Русская армия вела войну в непривычной для нее горной местности, в то время как французская армия действовала в своей стране. Характер вооружения также благоприятствовал Японии по сравнению с Пруссией, которая имела против себя лучше вооруженную (ружьями Шаспо) французскую армию. И, наконец, русские в 1904–1905 гг. имели менее надежную коммуникацию, чем французы в 1870 г.
Таким образом, если при массовых армиях и сильно возросшей технике во время мировой войны 1914–1918 гг. «Седан» в стратегическом масштабе оказался несостоятельным, то на рубеже XX столетия предпосылки «Седана» еще не были изжиты, но осуществление его требовало от Ойямы огромного риска, с которым был связан смелый выход на сообщения русской армии.
Ойяма не нашел в себе нужной решительности, требуемой для успешного завершения операции. Не хватало решимости также у командующих японскими армиями, которым Ойяма предоставлял большую самостоятельность.
Деятельность Ойямы была более успешна, чем деятельность Куропаткина, однако если учесть, что каждая война, протекая в условиях, отличных от тех, в которых протекали предыдущие войны, создает для полководца возможность разрешения оперативных вопросов по-новому, то надо признать, что в русско-японскую войну ни Ойяма, ни тем более Куропаткин не превзошли уровня своей эпохи. Оба полководца в своей стратегии не вышли за пределы подражания.
Глава VI. Обзор театра военных действий
Схема 2. Операционные направления японских армий
По устройству поверхности Манчжурия представляет собой равнину, охваченную двумя крупными горными системами. Начиная от северного изгиба реки Амура, тянется на юг и входит в Монголию хребет Большой Хинган с горными ответвлениями к западу и востоку. Восточную часть Манчжурии перерезает с северо-востока на юго-запад хребет Чаньбошань, который начинается горой Бойтоушань и оканчивается на Ляодунском полуострове. Обе эти горные системы связываются гористыми долинами реки Сунгари и одного из ее притоков Нонни. Большой Хинган в своей северной части дает горный отрог Ильхури-Алинь, продолжение которого получает название Малый Хинган.
В административном отношении Манчжурия делилась на 3 провинции — Хейлунцзянскую, Гиринскую и Мукденскую; географически Манчжурия обычно делится на Северную и Южную. Каких-либо определенных рубежей между ними не имеется; граница обычно определяется условно по 44° северной широты, проходя несколько севернее Гирина.
