— Сколько здесь туннелей? — спрашиваю я, когда мы миновали еще несколько проходов.
— На этот вопрос я не мог бы ответить, даже если бы захотел, — говорит Кобра. — Я здесь уже шесть лет, и все еще нахожу новые лабиринты.
— Шесть лет — долгий срок, если проводить его под землей, — замечаю я.
— Да, — соглашается он, и в его голосе слышится нотка горечи.
— Эти туннели построили виллаки?
Он некоторое время думает, потом кивает.
— Они все еще их контролируют?
Щелкнув языком, он грозит мне пальцем. Мы минуем один туннель за другим, поворачивая под разными углами. Наконец подходим к двери, и Кобра останавливается:
— Мы пришли. Я вас покидаю. Дальше можете идти сами.
— Подождите, — останавливаю его я, — как вас зовут?
— У Кобр нет имен. В общепринятом смысле.
Он уходит.
Несколько мгновений я стою в растерянности, потом распахиваю дверь. Вхожу в короткий коридор, по обеим сторонам которого рядами лежат человеческие черепа, некоторые с клочьями мяса и кожи. Со всех срезаны макушки, а в отверстия вставлены свечи. Я не подвержен суеверным страхам, но даже у меня начинают трястись поджилки, пока я прохожу этот короткий промежуток до двери в противоположном конце коридора.
Стараясь избавиться от страха, я сосредоточиваю все внимание на двери. Открыв ее, делаю шаг вперед и оглядываюсь. Я нахожусь в комнате больших размеров, в одном углу которой стоит односпальная кровать, а в другом навалены ножи, различное оружие и цепи. Третий угол пуст. В четвертом стоит стол, украшенный человеческими костями — десятки их приколоты к ножкам и краю столешницы. За столом, повернувшись ко мне спиной, сидит человек. Он чем-то занят. Подойдя ближе, я заглядываю через его плечо — и вижу, что он выковыривает глаза из глазниц мертвой детской головы.
— Ты когда-нибудь убивал ребенка? — спрашивает он, не оборачиваясь.
— Нет, — выдыхаю я.
— Отличная забава.
На подобное заявление нет ответа. Глядя в сторону, я жду, чтобы он заговорил снова, что он тут же и делает:
— Знаешь, кто я?
— Я знаю, за кого вы себя выдаете.
Я чувствую, что он улыбается.
— Не доверяешь собственным глазам и ушам?
— Я знаю, как просто подделать человека. Сам делал это десять лет.
— Внешность — да. Но не голос, — возражает он. — Я много раз подслушивал, как ты говоришь. Ты никогда не мог овладеть моими приятными обертонами.
Он поворачивается и смотрит на меня. Так близко его нельзя не узнать. Лицо, глаза, даже змей можно скопировать, но это выражение абсолютного, ликующего, нечеловеческого зла — единственное в своем роде. Я никогда даже близко не повторял его и не верю, что кто-нибудь может это сделать.
— Мои приветствия, Эл, мой мальчик, — говорит Паукар Вами, потом протягивает руку и улыбается своей самой очаровательной улыбкой: — Не обнимешь своего доброго старого папочку?
Глава вторая
ПАПАША
— Но ты же мертв.
Обращенные к живому человеку, эти слова звучат смехотворно. Я сижу на краю кровати напротив своего отца, умершего десять лет назад.
— Нет, — говорит он, задумчиво вертя в руках детскую голову, — я был мертв и скоро снова умру, я это знаю, но в настоящее время я жив. — Он издает сдавленный смешок. — И возможно, это один из моих лучших дней.
— Где ты был? — спрашиваю я.
— В основном я был покойником. А последнее время нахожусь здесь, обучая моих мальчиков и девочек, как стать хорошими маленькими киллерами.
— Вербовал Змей?
— Некоторое количество, но большинство было доставлено священниками. Я — номинальный лидер, наемный убийца, который возвращается из могилы. Время от времени священники жестоко убивают меня на площади перед всеми Змеями, а потом снова воскрешают. Это производит сильнейшее впечатление на моих учеников. Кроме того, я произношу страстные речи и участвую в обучении. Время от времени сопровождаю какую-нибудь фалангу в набеге на верхний мир и снова упиваюсь дивными объятиями смерти.
— Ты убил людей Даверна и Тассо?
— Кое-кого из них. Об остальных позаботились Змеи.
Значит, Даверн был прав. Паукар Вами действительно убивал его людей. Просто это был не тот Вами, которого он подозревал.
— Этого я не понимаю. Ты же был Аюмарканом. Ты должен был умереть вместе с Кардиналом. Черт возьми, так оно и было! Каким образом ты вернулся обратно?
— Я не вернулся, — отвечает он, и глаза его темнеют, — меня вернули. — Он отбрасывает в сторону детскую голову, встает и потягивается.
Точно такой, каким я его помню. Не постарел ни на день. Он должен быть уже стариком, но время не легло тяжким бременем на его плечи. Он выглядит моложе, чем я.
— Здесь темнота. — Он дотрагивается пальцем до головы. — Память очень ослабла. Я знаю, что ты мой сын, мой первенец, но не могу вспомнить твою мать или то, как ты рос. Я смутно припоминаю, что десять лет назад мы работали вместе, но, хоть убей, не помню, почему пересеклись наши дороги и какую общую цель мы преследовали.
— Не помнишь Билла Кейси? — тихо спрашиваю я.
Он хмурится:
— Во сне иногда мне приходит это имя, не знаю почему. Кто он такой?
— Офицер полиции.
— Мой враг? Человек, которого я убил или который пытался убить меня?
Я молча качаю головой. Мне хочется думать, что он играет со мной, но по его глазам я вижу, что это не так. Он действительно не знает.
— Мы вернемся к Биллу, — бормочу я, стараясь успокоиться. От столь сюрреалистической встречи нетрудно и рехнуться. Но я должен оставаться в твердом уме и не торопить события. — Расскажи мне о себе… за последние десять лет… что произошло?
— Это долгая история.
— У нас есть время.
— Да. Больше, чем ты можешь представить. По крайней мере, у меня. — Он поглаживает змею на щеке точно так же, как я поглаживаю свою с тех пор, как сделал тату. — Десять лет назад я умер. Свои последние минуты я помню отчетливо. Ты был вместе со мной во Дворце. Я хотел остановить Кардинала, который намеревался покончить с собой, поскольку знал, что его жизнь связана с моей. Он создал меня. Мне было предопределено умереть вместе с ним. Я попытался остановить его, когда он собрался прыгнуть вниз, но не смог. Он прыгнул. Меня окутал зеленый туман. Мир стал меркнуть, потом наступила пустота. Я умер.
В его глазах гнев и замешательство.
— Это ты похитил Райми? — Я понимаю, что забегаю вперед, но мне безумно хочется узнать это.
Киллер качает головой:
— Здесь священники чисты — я не должен был причинять вред новому Кардиналу. Если бы я ослушался, наказанием стала бы смерть.
