Кровь отливает от лица Амы.
— О господи, — стонет она. — Так вот почему его лицо мне так знакомо! Он… — Она не может говорить из-за спазма в горле.
— Я хочу, чтобы ты осталась с ним, Ама. Ты не будешь мне мешать, и к тому же тебя это отвлечет.
— Но мы друг друга совсем не помним.
— Используй это время, чтобы разобраться во всем. Не говори, что ты его дочь, — этим ты приведешь его в замешательство. Но ты можешь постараться узнать его заново. Он старый одинокий человек, нуждающийся в родной душе. Ты можешь помочь ему, а он может помочь тебе, ведь ты говорила, что совсем одинока.
— Но священники… Капак…
— Я дам тебе знать, если найду его. Я буду держать тебя в курсе и обязательно позову, если потребуется твоя помощь, — думаю, так и случится. Но сейчас тебе лучше остаться здесь.
Ама медленно кивает:
— Хорошо, я останусь. На некоторое время.
Я прощаюсь с Кафраном, оставляю Аме свой номер и отбываю, задержавшись в дверях, чтобы бросить взгляд на старика и его вновь обретенную «дочку». Они пристально смотрят друг на друга, молча, слегка испуганно, но с затаенной надеждой. Надеюсь, что у них все наладится.
Закрыв за собой дверь, я стираю с лица ненужную больше улыбку и, выбросив из головы мысли об Аме Ситуве и Кафране Риде, спешу к своему байку. Снимаю парик, стираю грим с лица, вставляю контактные линзы, вешаю на шею отрубленный палец Билла и становлюсь Паукаром Вами, перед тем как вскочить в седло и рывком завести мотор.
Глава пятая
БЕСЧИНСТВА
Я часами сидел в своем убежище и писал отчет обо всем, что со мной произошло, — о том, как встретил Аму Ситуву в крематории, последовал за ней до статуи Манко Капака, о моем отце и обо всем, что случилось в подземных лабиринтах. Это отлично помогает сконцентрироваться. Когда события хранятся лишь в голове, многое можно упустить, а когда записываешь, то всплывают даже мелкие забытые детали.
Но в этот раз все было иначе. Хотя я обдумывал и анализировал записанное до четырех утра, я не увидел ничего, что могло бы привести меня к Капаку Райми, никаких ниточек, за которые можно было бы ухватиться. Я знаю, что виллаки похитили его. Знаю, что он находится в подземных туннелях. Но как определить его точное местонахождение? Я мог бы, конечно, спуститься вниз и наудачу продолжить поиски, но это может занять годы — или вечность, если священники переводят его с места на место. Должен иметься более надежный способ.
И опять мне приходит в голову мысль использовать Крыс. Эта подземная банда может знать, где его надо искать. Я разыщу их и попрошу о содействии. Это будет первый шаг.
Я просматриваю свои записи еще раз, прежде чем уничтожить их (из предосторожности, опасаясь воров, которые с удовольствием готовы захапать подобную горячую информацию). На этот раз я задерживаюсь на словах «Сапа Инка». Почему священники так уверены, что я соглашусь возглавить Змей? Они ведь знают, что власть меня не интересует. Раньше они предлагали мне контрольную долю в городе, но я категорически отказался. Почему они решили, что я соглашусь на этот раз?
Поздно вечером во вторник после долгих поисков я нашел Крыс в недрах заброшенного футбольного стадиона на северо-западе города, покинутого двадцать лет назад после строительства нового спортивного сооружения. Все двенадцать Крыс — пара новых участников появилась после того, как я последний раз их видел, — в сборе, готовят на большом огне собачье филе.
Их вожак, Чанки, первым замечает меня и кричит:
— Пау!
Такую кличку они мне придумали — сокращенно от Паукар. Он обнимает меня, я изображаю на лице улыбку, стараясь не сблевать от зловония, исходящего от этого обитателя сточных ям. Чанки тащит меня к костру и предлагает кусок полусырой собачатины. Я даже несколько раз откусываю — не так уж, оказывается, и отвратительно, — запив самодельным пивом. Пиво хуже, чем собачатина — однажды Чанки пустился рассказывать, как они готовят его, но мне пришлось остановить его прежде, чем меня вырвет, — тем не менее я опустошаю половину кружки и одобрительно рыгаю.
— Мы получили твои послания, — говорит Чанки, запуская ладонь в свои грязные космы, потом одергивает драный джемпер. Крысы одеваются в обноски одежды, которые находят в туннелях и на свалках. — Чего ты хочешь?
— Я кое-кого ищу, вот и подумал, что вы можете помочь.
Я кратко рассказываю ему про Кардинала, про то, что его удерживают виллаки, и обещаю щедро наградить Крыс, если они помогут его найти.
Чанки выслушивает меня до конца, потом качает головой:
— Извини, Пау. Не получится. Мы не связываемся со священниками, особенно теперь, когда у них такая армия.
— Ты знаешь про Змей?
— А как же! Я знал о них задолго до того, как узнали остальные. Жизнь в подземельях имеет свои преимущества, и это не только защита от бомбардировок. Мы видели, как Змеи увеличивали свою мощь и усвоили четко — Змеи едят Крыс! Кроме того, они ведь не будут находиться здесь вечно. В конце концов они выйдут на поверхность.
— А что насчет Райми? Есть какие-нибудь соображения, где они могут держать его?
— Никаких. Возможно, мы могли бы его разыскать, следя за священниками, но какая радость иметь их в качестве врагов?
— Назови свою цену, — говорю я.
— Извини, Пау, но ни за какую цену мы не хотим враждовать с этими слепыми ублюдками. Нам придется делить с ними туннели еще долго после того, как ты и остальная часть шоблы наверху будете разорваны на кусочки во время большого взрыва.
— О’кей, — улыбаюсь я, — но если ты что-нибудь увидишь или услышишь, дашь мне знать?
— Возможно, если буду уверен, что не навлеку на себя гнев священников. Не хочешь задержаться ненадолго? Мы тут из цирка стащили парочку мишек коала и скоро будем их жарить на вертеле. Правда, они пахнут, как моча, но с подливкой очень даже ничего.
— Пожалуй, я пропущу это пиршество, — говорю я, чувствуя рвотные позывы.
— Пожалеешь, — хихикает Чанки.
Я прощаюсь с ним и со всей честной компанией и спешу вернуться в обычный мир. Остальную часть вечера я провожу, проверяя свои контакты, задавая вопросы о Райми, но все сводится к разговорам о Змеях и к тому, что скоро все изменится, поскольку в игру вступила новая сила. В конце концов я возвращаюсь домой и погружаюсь в глубокий сон без мрачных сновидений, пока рано утром не просыпаюсь от выстрелов. Выйдя из дома, я нахожу город в состоянии гражданской войны.
Все началось с убийства четырех главарей банд прошлой ночью. Все они возглавляли небольшие группировки на востоке города и были жестоко убиты у себя дома неизвестно кем и по неясной причине. Вне себя от ярости, члены их банд высыпали на улицы в поисках жертв. Столкнувшись, они бросились друг на друга, и началось побоище. К ним присоединились другие банды, и разгорелся кровавый пожар, охвативший несколько кварталов. В бойню могла вмешаться полиция, но примерно в это же время два полицейских отделения были атакованы и подожжены неизвестными людьми. Поэтому силы, направленные на подавление уличных беспорядков, были отосланы в другие места. Затем, как будто этого было недостаточно, были убиты главари еще двух банд, а также несколько священников, врачей и соцработников. К рассвету улицы были заполнены разъяренными бандитами и горожанами, жаждущими крови. При отсутствии явного врага они всю свою ярость выплескивали друг на друга, и отдельные стычки скоро переросли в жестокую и необузданную бойню.
