Баобабова, старательно морща лоб, пытается повторить все свои действия. Тихо ругается из-за полного отсутствия бирок к рычагам и руководства по эксплуатации в целом к агрегату. Несколько раз сбивается, начинает все сначала.
Через четыре часа безуспешных действий выдыхается. Ложится на пол и затихает. Виселица нависает над нами мертвым грузом чужих великих умов.
Единоличным решением откладываю проведение дальнейших опытов на следующее утро. Мы слишком устали. Мы хотим спать. Укладываемся поближе к зеркальной стене. Если из самопроизвольной дыры выскочит что-нибудь неприятное, мы успеем проснуться и дать достойный отпор свинцовыми дубинками.
Ночью Баобабова куда-то уходит. Я могу только догадываться — куда. Возвращается злая и недовольная. Тихо, стараясь не разбудить меня, ворчит про бюрократов и дурацкие двери, которые не хотят открываться. Делаю вид, что сплю. Вступать в глупую полемику с прапорщиком не желаю. Раз закрыто, значит так положено. Вмешиваться в жизнь миров за дверями нельзя. Ни с моральной, ни с геополитической точек зрения. Все должно идти своим чередом.
Утро не приносит радостно возбуждения. Напарник хмур и невесел. Без предварительной разминки заходит на очередной круг проб и ошибок. Теперь движения прапорщика Баобабовой не так уверенны, как вчера. Перед тем, как дернуть за очередной рычаг, или нажать кнопку, долго думает закрыв глаза. Чувствуется в Марии какая-то неуверенность. И может даже страх.
Ничего не получается.
Что-то подсказывает, мы движемся не в том направлении. Упущена важная мелочь. Но какая? Никто не подскажет. Все умные ребята смылись в неизвестном направлении. Даже воздушно-десантный полк.
Ближе к обеду проверяем запасы продовольствия. Осталось две банки яблочного пюре и пачка макарон. В косметичке Баобабовой отыскалась пара конфет и початый тюбик земляничной зубной пасты. При известной сноровке и отсутствии аппетита припасы можно растянуть месяца на три. Сложнее с водой. Здесь, у виселицы, родников и естественных источников воды нет.
Плюю на приличия и отправляюсь на поиски водопоя к остальным дверям. Баобабова со мной не идет. Понятно почему. Ночью не на луну смотреть ходила. Как и следовало ожидать, попытки вскрыть какую бы то ни было дверь ни к чему не приводят. Я явственно слышу рев динозавров, завывание вьюги, свист стрел и скрип золотого пера. Но на мои призывы, стуки и скрежетания никто не отзывается. Дорога в странные миры открылась нам только раз.
Баобабова застает меня посредине коридора. Пытаюсь ногтями отодрать с пола плитку. Популярно объясняю, что таким образом пытаюсь положить начало рабочей яме, из которой впоследствии вполне может получиться артезианская скважина.
Мария взваливает меня на плечи и относит к ненавистной виселице. После чего, оставив на мое попечение косметичку, уходит. Возвращается через три часа.
Бронежилет утыкан стрелами, лицо перемазано грязью, коленки в ссадинах, на свинцовой трубе следы крови.
Баобабова сваливает на пол динозавровую ножку приличных размеров, ставит на пол деревянное ведро кумыса и затаскивает в зеркальную комнату чугунную буржуйку с дарственной надписью человека, постоянно скрипящим золотым пером.
Как она это сумела добыть, не рассказывает. Но по выражению глаз ясно, что второй раз за продуктами прапорщик не пойдет.
На седьмые сутки испробованы все комбинации использования рычагов и кнопок. Ясно, что мы с напарником работаем впустую. Включение виселицы было или запланировано заранее, или мы что-то пропустили. Но повторять многодневный перебор больше нет ни сил, ни желания. Хочется умереть.
— Лесик! — шепчет Мария, тупо пялясь в зеркальный потолок. Напившись перебродившего кумыса, мы валяемся на полу. — Как думаешь, нас ищут?
— Обязательно.
Это чистое вранье. И мы оба об этом прекрасно знаем. Зона, на которой происходят непонятные события, с которой не возвращается масса народу, наверняка объявлена карантином. Это значит, что не летят сюда самолеты и не ходят даже поезда. Не говоря о собачьих упряжках и дирижаблях. Бескрайние просторы, внутри которой находится аномальная таежная хона, обнесена высоким забором, огорожена красными флажками и часовые на вышках прицельным огнем лупят по нарушителям.
Больше всего угнетает тишина. В зеркальной комнате прекрасная изоляция. Из звуков — только сопение Баобабовой, да мое слабое лейтенантское дыхание. Уверен, когда за нами придет смерть, мы не услышим ее шагов.
Чтобы хоть как-то избавиться от тишины, начинаю постанывать русские народные песни. Давно замечено, чем хуже настроение молодого лейтенанта, тем протяжнее русская песня:
— Если друг оказался вдруг. И не друг и не враг, а так…
Баобабова со мной полностью согласна:
— Парня в горы тяни, рискни. Не бросай одного, его….
Постанываем хором:
— Там поймешь, кто таков!
От избытка чувств швыряю свинцовую трубу в ненавистную конструкцию на постаменте. Труба весело звякает, сталкиваясь о выступающие металлические предметы и застревает в переплетении рычагов.
Виселица взрывается фейерверком огней. Закручивается, словно детская карусель. Сверкает блестками хромированных деталей. Радужное пятно выворачивается наизнанку и превращается в дыру.
— Ты что сделал? — вопит Баобабова, глядя на свои окровавленные от нескончаемого перебора комбинаций ладони. — Что ты нажал?
— Ничего, — развожу руки. — Она это… сама поехала.
Рабочее состояние возвращается. Забыт голод и жажда. Забыт вкус несоленого мяса и кислый привкус скисшего молока. Остается только желание разобраться в чертовщине, которая творится с виселицей.
— Ничего не трогай! — предупреждаю Марию. — Когда еще свинцовая труба так удачно ляжет.
Машка ничего не собирается трогать. Стоит столбом, пялится на переливающуюся радугой дыру.
— Труба ни причем.
Сейчас Баобабова скажет, что и мой великолепный бросок тоже ни причем. Да если бы я не догадался мастерски швырнуть подручное средство….
— Я поняла! Поняла! — прапорщик Баобабова возбужденно откусывает кусками накрашенные ногти. — Ты пел! Понимаешь? Мы пели. Про горы пели. Поэтому дыра и появилась.
Основной особенностью сотрудников отдела «Пи» является тот факт, что мы может отказаться от собственной точки зрения ради справедливой версии товарища.
— Да, да, да, — шепчу я. — А в прошлый раз мы захотели попасть в конференц-зал. И попали.
— А все эти рычаги пустая обманка, — весело смеется Баобабова. — Как все просто. Как все легко. Надо только пожелать. Впрочем, чего еще ожидать от наших ученых. Так мы идем в горы?
Горы, это хорошо. Это просто великолепно. Но гора горе рознь. А вдруг там обвалы, а вдруг лавины? Мне не хочется оказаться на вершине самой высокой горы без теплой одежды и ледоруба.
