Пока Мансфельд и Христиан совершали героические поступки в Нидерландах, Тилли и Кордоба покоряли Пфальц. Осада Гейдельберга длилась одиннадцать недель, после чего гарнизон, потеряв всякую надежду на спасение, с почетом сдался 19 сентября 1622 года. С горожанами, уставшими от невзгод и постоянно бранившимися со своими защитниками, завоеватели обошлись менее доброжелательно: Тилли, как всегда, позволил солдатне вволю предаться любимому занятию — грабежам
[376]. «Voila mon pauvre Heidelberg pris»
[377], — стенал из Седана Фридрих, призывая на помощь королей Англии и Дании. Но никто не откликнулся, и 5 ноября сэр Гораций Вер покинул Мангейм на тех же условиях почетной капитуляции. От всей богатой и прекрасной страны в распоряжении Фридриха осталась только маленькая крепость Франкенталь, где английский гарнизон еще пытался отстоять дело протестантства.
Пребывая зимой в Гааге, Фридрих и его супруга строили новые планы продолжения борьбы. Могли, например, объединиться, окружить и порушить империю Габсбургов Бетлен Габор, турки, король Дании, курфюрсты Саксонии и Бранденбурга
[378]. Но они строили замки на песке, у них для этого не было ни средств, ни воли. «Конечно, в Пфальце могут набрать войска, — говорили тогда с издевкой, — если король Дании снабдит их маринованной селедкой, голландцы пришлют десять тысяч коробок сливочного масла, а англичане — сто тысяч послов»
[379].
Силы Фридриха иссякли, и Фердинанду не надо было больше ждать. Подошло время исполнить обещание, данное Максимилиану.
4
Согласно конституционному положению император не имел права созывать рейхстаг по собственной воле. Поэтому курфюрст Майнца без особой охоты организовал общее собрание или Deputationstag, имперскую депутацию, съезд имперских депутатов, который Фердинанд и открыл в Регенсбурге 10 января 1623 года
[380]. В нем участвовали персонально или через своих представителей курфюрсты Майнца, Трира, Кёльна, Саксонии, Бранденбурга, герцоги Брауншвейг-Вольфенбюттеля, Померании и Баварии, ландграф Гессен-Дармштадтский, епископы Зальцбурга и Вюрцбурга. В общем, мероприятие получилось далеко не полноформатное и не отличавшееся единодушием и энтузиазмом,
Фердинанд немало времени потратил на то, чтобы подготовить ведущих князей к решению о передаче курфюршества от Фридриха к Максимилиану. Кроме курфюрста Кёльна, брата Максимилиана, против этого были настроены практически все главные германские князья. Возражения курфюрстов Майнца и Трира основывались на конституции. Курфюрсты Саксонии и Бранденбурга руководствовались еще и религиозными резонами, опасались усиления как императорской власти, так и давления на почве веры. В прошлом году Фердинанд не сдержал свое слово, данное Иоганну Георгу Саксонскому, и запретил лютеранство в Богемии
[381]. Все попытки курфюрста защитить протестантов провалились. К его протестам от имени чешских лютеран и призывам соблюдать конституцию в отношении Фридриха император отнесся более чем прохладно
[382]. Иоганн Георг начал понимать, что он, пытаясь уберечь императора от нападок за попрание конституционных норм, навлек на Германию опасность подвергнуться куда более серьезному антиконституционному насилию. Осознавая свою беспомощность, курфюрст метался из стороны в сторону, и Фердинанд решил: если он не может рассчитывать на поддержку Иоганна Георга, то ему не следует остерегаться и его враждебности.
Положение курфюрста Бранденбургского было в равной мере сложным и противоречивым. Его жена приходилась Фридриху старшей сестрой, и она побудила супруга приютить мать и младшего брата, который к тому же был женат на принцессе Бранденбургской, что еще сильнее связывало два семейства взаимными обязательствами. Гонения в Богемии настроили курфюрста Бранденбурга против императора. Но ему не хватало ни ума, ни решительности; на его землях создавала проблемы значительная лютеранская партия, оппозиционная его собственным кальвинистским убеждениям, и у него были все основания для того, чтобы стремиться к сохранению мира. Мало того, польский король, зять Фердинанда, сделал своевременный и многозначительный жест — уступил Бранденбургу спорную провинцию Пруссию в качестве феода польской короны
[383]. Это была неприкрытая взятка, и курфюрст, беря ее, брал и обязательства перед династией Габсбургов. Но если бы он и захотел отказаться, то у него не было армии, которая соответствовала бы своему названию, а собрание сословий не дало бы денег на ее формирование. Курфюрсту оставалось только следовать в кильватере Саксонии и не принимать поспешных решений.
Поскольку обоих курфюрстов-протестантов больше всего беспокоила собственная безопасность, Фердинанд мог без опаски осуществлять свой антиконституционный замысел. И никто в Германии не мог ему помешать.
Иначе дела обстояли в Европе. Испанцы не хотели, чтобы курфюршество перешло к Максимилиану. Эрцгерцогиня Изабелла с одобрения Мадрида предложила свою схему: Фридрих должен отречься от престола в пользу старшего сына, семилетнего мальчика, которого надо увезти в Вену, воспитывать в семье императора и затем женить на одной из его дочерей. Этот план, позволявший соблюсти имперскую конституцию, так как отречение под давлением разрешалось, когда свержение было незаконно, поддержали и Филипп IV, и Яков I, и даже Иоганн Георг Саксонский. Никого не волновало то, что Фридрих не отречется от власти, не отпустит сына и будет настаивать на возмещении ущерба, причиненного чешским протестантам
[384].
Однако не сидел сложа руки и Максимилиан. Завоевание Пфальца дало ему возможность доказать, что он не меньше Фердинанда борется за интересы церкви. Герцог начал энергично обращать жителей в католическую веру. Как только войска Тилли окончательно осели в Пфальце, на голодный и страдающий от эпидемии чумы народ обрушились миссионеры, появились указы, запрещающие эмиграцию.
В Гейдельберге закрылись протестантские храмы, университет был распущен, а превосходную библиотеку погрузили на повозки и отправили через Альпы в Рим в качестве благодарственного подношения Максимилиана Ватикану
[385].
