Большевики были единственной партией в 1917 г., которая не побоялась признать крестьянские требования о социализации земли, хотя это и не вполне совпадало с их программой, которая видела будущее не за общинным хозяйством, а за своеобразными загородными госфабриками сельхозпродукции. Даже эсеры, которые сами собирали наказы крестьян и подготавливали их в виде проекта декрета, побоялись пойти на это и тем самым навсегда лишили себя возможности взять власть. Большую роль тут сыграл политический гений Ленина. Ленин понял, что крестьянская революция – это великая сила, которая может перевернуть и уже переворачивает всю Россию. По сравнению с ней рабочая революция, победившая в Петрограде 25 октября и приведшая к победе Советов в других городах европейской России, была лишь эпизодом. Если бы не поддержка крестьян, ее бы легко подавили, как подавили рабочую революцию 1905–1907 гг. В своей речи на чрезвычайном съезде советов крестьянских депутатов в ноябре 1917 г. Ленин говорил об этом с предельной откровенностью: «Если крестьянство поддержит рабочих, то только в этом случае можно разрешить задачи революции». И Л. Троцкий – политик неприятный, но не лишенный проницательности, принимавший непосредственное участие в октябрьских событиях, – впоследствии в 1930-е гг. вспоминал: «Русский пролетариат поднялся к власти на могучей волне крестьянского восстания».
Возглавить крестьянскую революцию и на ее волне разгромить либерально-буржуазное сопротивление, остатки худосочной февральской государственности, а затем осуществить свои социалистические преобразования – вот политтехнологический секрет Ленина, который сделал возможным победу большевиков в стране, где капитализм развивался динамично, но совсем еще недолго, и где пролетариат составлял меньшинство населения. Вопреки догмам западного марксизма, вопреки сопротивлению демократического крыла собственной партии Ленин пошел на это – и выиграл. Он признал требования крестьянской революции в виде декрета о земле и декрета о мире, он признал органы власти крестьянской революции на местах, он даже пошел на тактическое сотрудничество с левыми эсерами, которые пользовались некоторым влиянием среди крестьян и пытались говорить от их имени, и это себя оправдало.
Правда, вскоре оказалось, что у большевиков и у пошедших за ними поначалу крестьян были разные цели. Большевики стремились к строительству в России госсоциализма западного типа и вхождения России в федерацию коммунистических пролетарских стран после мировой революции. Показательно описание идеала социалистического государства в статье В.И. Ленина «Очередные задачи советской власти». Там Ленин предлагает все население России разделить на производственно-потребительские коммуны по территориальному признаку. Каждый член коммуны, работая по 8 часов, получает деньги со счета в народном банке и может купить на них что-либо со склада коммуны. Торговля разрешается только коммунами и запрещена для частных лиц. Коммуны возглавляются Советами, которые регулируют не только производство, но и потребление. Предприятиями управляют выборные директора, которые избираются для решения какой-либо конкретной задачи. За нарушения трудовой дисциплины карает созданная советами народная милиция. Трудовая повинность является общей. Такие же коммуны организуются и на селе (большевики их любили называть «государственные фабрики хлеба и молока»). Советы и составляют государство – диктатуру пролетариата, подавляющую буржуазию и строящую коммунизм. Некоторые идеи этого проекта были воплощены в период «военного коммунизма», хотя отождествлять ленинский идеал госсоциализма с «военным коммунизмом» все же нельзя; «военный коммунизм», например, упразднял товарно-денежный оборот и строился на насильственном изъятии хлеба у крестьян в обмен на товары из города, тогда как ленинский госсоциализм предполагал существование народного банка и торговли, пусть только между кооперативами. Очевидно, «военный коммунизм» был не только осуществлением большевистской программы, но во многом носил вынужденный характер, так, продразверстка объяснялась полным упадком финансовой системы в стране.
Идеал же крестьянства был иной. Он, как уже говорилось, не получил систематического идеологического выражения, поскольку у крестьян не было аутентичных идеологов, но в определенной степени он отражен в декрете о земле, составленном на основе крестьянских наказов, а также в идеологических лозунгах анархо-коммунистов и левых эсеров, которые пытались стать политическими лидерами «общинной революции», и, наконец, в лозунгах крестьянских восстаний. Крестьяне стремились к тому, чтобы им предоставили жить свободной земледельческой общиной. Они понимали республику Советов как безгосударственное самоуправление, конфедерацию сельских и городских общин, каждая из которых живет своей замкнутой жизнью и сама решает все свои дела. Отношения с городами они желали строить на основе свободной торговли. Крестьяне выступали против официальной церкви, но за особое крестьянское полуязыческое православие.
Этот конфликт интересов вылился в столкновения рабочих продотрядов и вообще большевиков и крестьян. Уже в 1918 г. крестьянские массы ведут вооруженную борьбу с продотрядовцами из городов. Однако даже это жестокое столкновение было столкновением двух различных, но равно антибуржуазных, советских сил. Когда началась гражданская война, крестьянство так и не встало на сторону «белых». И это несмотря на то, что среди «белых» были правые эсеры, продолжавшие объявлять себя крестьянской партией, и «белые» пытались выдавать себя за радетелей за крестьянское дело, обещали свободу «русским хлеборобам», любили порассуждать о зверствах продотрядов. Так экономическая программа Врангеля пестрела лозунгами: «поднять, поставить на ноги трудовое, но крепкое крестьянство, сорганизовать, сплотить и привлечь его к охране порядка и государственности»; «Кому земля – тому и распоряжение земским делом»; «Народу земля и воля в устроении государства». Крестьянство отталкивало в «белых» все – от их мундиров до стиля газет, потому что, как верно заметил историк А. Шубин, все это свидетельствовало о принадлежности белых к той самой ненавистной дворянски-буржуазной, проевропейской элите, против которой крестьянство начало войну в 1902 г. Кроме того, слова «белых» резко расходились с делами: и Деникин, и Врангель на занятых ими территориях стали восстанавливать помещичье и церковное землевладение, мотивируя это тем, что захваты помещичьих земель и легитимировавшие их большевистские декреты были незаконными и что вопрос о земле должен быть отложен до созыва Учредительного собрания. При этом крестьян вряд ли могла запутать эта юридическая казуистика, им было ясно, что в случае победы «белых» резко поправевшее Учредительное собрание примет земельный закон явно не в их пользу. Как пишет тот же А. Шубин: «Перед лицом наступления Деникина (как перед этим Колчака) крестьяне повалили в повстанческие отряды на белой территории и даже в Красную армию… возвращение части захваченных крестьянством земель в руки прежних владельцев… быстро вызвало в тылу у белых массовую крестьянскую войну». Крестьянское сопротивление «белым» сыграло немалую роль в их разгроме, здесь можно отметить борьбу крестьянской повстанческой армии Махно с деникинцами и врангелевцами на Украине и в Крыму.
Затем, когда белая угроза исчезла, крестьянство и партия большевиков, опирающаяся на часть городского пролетариата, опять вступили в жестокую схватку. Почти по всей России прокатились крестьянские восстания, направленные в области политической против власти Компартии и диктатуры пролетариата, а в области экономической – против продразверстки. Восстания охватили Поволжье, Сибирь, Украину. Наиболее известным стало Тамбовское восстание под руководством Антонова, для подавления которого понадобились регулярные части Красной армии. В советской историографии эти восстания фигурировали как «кулацкие мятежи», тем более что восставшие требовали свободной торговли с городом, но современные историки утверждают, что такая характеристика некритически воспроизводит пропагандистские штампы того времени: «Несостоятельность такого подхода оказалась очевидной: в крестьянские восстания, охватившие волости, уезды, губернии, были вовлечены десятки и сотни тысяч крестьян». Как в крестьянских восстаниях 1902–1903, 1905–1907 и 1917 гг. социальную базу восставших составляли среднеобеспеченные крестьяне, «середняки», а политическим институтом восстания была крестьянская община, превратившаяся в вооруженное ополчение. Что же касается того, что они выступали за свободу торговли, то имелась в виду торговля с городом – силой, которая для них выступала как чуждая и враждебная, отношения внутри общины строились на основе взаимопомощи и «экономики дара». И потом, лозунг свободы торговли – не обязательно буржуазный лозунг, торговля существовала ведь тысячелетия до возникновения капитализма.
